Пока, заяц

— Да, Тёмка, пример. Какой ты умный у меня, я не могу.

— Ну так что? — он вдруг спросил и посмотрел на меня с яркой улыбкой. — Пообещаешь мне?

— Чего?

— Пообещаешь мне, что мы с тобой будем жить по нашей с тобой мифологии?

— Обещаю, — ответил я и руку его громко пожал, на весь вокзал хлопнул его дрожащей ладошкой. — Вот у нас с тобой такая, как ты говоришь, мифология была классная в детстве. Я просто иногда думаю: а после нас, у наших детей, у Ромки моего, например, какая мифология будет? Хорошая или плохая? Они ведь уже всех этих мультиков и не смотрят. Вот ты когда по телику последний раз видел «Эй, Арнольда» или «Приключения Джеки Чана»?

— Нет, нет, это типичная ошибка всех поколений, — Тёмка ответил с умным видом, носил бы очки, точно бы их показушно поправил. — Думать, что, мол, вот, нынешняя молодёжь хуже той, которая была раньше. Нет, это неправильно. У Ромки и у ребят из его поколения тоже будет хорошая мифология.

— Думаешь? — я спросил недоверчиво.

— Думаю, — Тёмка усмехнулся. — Знаю, Вить. У всех есть и будет своя мифология. У него немножко другая, но всё равно хорошая. У него там свои мифы и легенды будут, свои «Эй, Арнольды», свои «Чокнутые», понимаешь? Вот потом вырастет и расскажет тебе. А ты ему про свою мифологию расскажешь. Будете сидеть и сравнивать, а потом придёте к выводу, что всё такое же, одинаковое.

Я вдруг про любимый свой мультик из детства вспомнил, про «Землю до начала времён», перед глазами будто бы динозавры на миг замельтешили.

— А это вообще нормально, ну, что я с детскими глупыми мультфильмами провожу какие-то параллели, пытаюсь чего-то там в философию ударяться, уроки какие-то извлекать? Это ведь всё с книжками надо делать, с Достоевским каким-нибудь или с этим, ну, который ещё в поле смеялся, — я вдруг защёлкал пальцами в беспомощных попытках вспомнить название книги. — Ну подскажи, Тём. Про мужика, который в поле смеялся, ну?

Он на меня так недоверчиво посмотрел и осторожно спросил:

— «Над пропастью во ржи»?

—Да, да, — обрадовался я. — Точно, во ржи, да. Блин, он же типа во ржи, ну, среди поля, получается. Твою ж мать, а я думал, что он там смеётся, типа, ржёт.

Тёмка вдруг сам надо мной заржал, громко и звонко, на весь вокзал. По сторонам опасливо огляделся, а потом на меня хитро покосился.

— Совсем я у тебя тупой, да? — спросил я.

— Да всё нормально. Я сам-то эту книжку никогда не читал.

— Ты хоть название знаешь.

— А толку-то? А насчёт твоего вопроса я тебе уже сказал. Нет ничего зазорного в том, что ты черпаешь мудрость в таких, казалось бы, заурядных источниках. Некоторые, вон, и про рожь, и про пропасть всю жизнь книжки дрючат, а так посмотришь на них — уроды уродами. — Тёмка вдруг прокашлялся и себя поправил: — Я имею в виду не внешне, а люди плохие.

— Я понял.

— Не живут так, как авторы в этих книжках учат своих читателей. Это даже какое-то лицемерие.

— Помнишь, я год назад тебе говорил, что всё ещё свою великую долину не нашёл? — спросил я и посмотрел Тёмке в глаза. — Когда у нас на кухне утром готовили завтрак?

— Помню, конечно.

— Короче, походу, теперь я её нашёл.

Он вдруг так ярко заулыбался и без софитов от счастья весь засветился, чуть-чуть поближе ко мне придвинулся и осторожно шёпотом спросил:

— Правда?

— Правда.

— И где же она?

Я усмехнулся и покачал головой, ведь так и знал, что ничего не поймёт и заставит ему всё разжёвывать.

— В Моторострое, — сказал я. — Там у нас, на Декабристов. С тобой. Да и не только на Декабристов, а вообще, где бы мы с тобой ни жили. Переедем куда-нибудь в другую квартиру, так и великая долина туда же переберётся. Да ведь?

— Тебе виднее, — Тёмка ответил и засмущался. — А какая она, Вить? Твоя великая долина? Хорошая?

Я громко вздохнул и сказал:

— Очень. Очень хорошая. Слов нет описать.

— А у Литтлфута ещё листик был. Ну, который путеводная звезда. Помнишь? Компас его. А у тебя такой был?

Я сжал кулак, кольцами сверкнул в свете вокзальных софитов и ответил:

— Вот. Чем тебе не путеводная звезда? Да ведь? У него листик, у меня кольца.

— В метафорическом смысле, да, — Тёмка закивал с умным видом. — Немножко наивно, клишированно, но почему бы и нет? В жизни много чего клишированно и наивно. Сам иногда задумываюсь и понимаю, что как в ситкоме живу.

— А ты помнишь, как в разных версиях перевода звали Литтлфута? — спросил я и хитро заулыбался. — Там, по-моему, было три варианта.

— Помню, конечно. Литтлфут, ну, как в оригинале. Потом Крошки-Ножки. И самое дурацкое — Мелколапка.

Я посмеялся:

— Да, Мелколапка. Самое дурацкое и самое милое. — я достал сигарету, по сторонам огляделся и тихонечко закурил, надеясь, что вокзальные шакалы в погонах ничего не заметят и до меня не докопаются. — Ты вот говоришь, что жизнь у тебя как ситком. А у меня как будто этот мультик. Ну, как «Земля до начала времён». Даже герои такие же. Олег — это Спайк. Тупой и жрать любит. Стас — это Питри. Такой же дурачок. А я Литтлфут, получается.

— А я кто, Вить?

Я посмотрел на Тёмку, сигарету губами зажал и потрепал его по голове.

— Ты? А ты у меня заяц.

— Зайца ведь в мультике не было, — он сказал расстроенно.

— Зато в моём мультике есть. Всегда будет.

— А Острозуб кто?

— Кто-кто? — я пожал плечами. — Джимми твой. Знаешь, как меня в тот раз цапнул, когда я у твоей мамы ночевал? Зубищи-то у него какие, обалдеть можно.