Табельный наган с серебряными пулями

— Вася, как нам в квартиру попасть? — бросил я, пока мы лётом поднимались на третий этаж. Тут мешкать некогда, в любой момент беляк сокровища свои выгребет, да инженера с семьей под нож и пустит.

— Опять водопроводчиками представиться?

— Боюсь, на второй раз по таким водопроводчикам беляк стрелять прямо через дверь начнет.

— А если женщина? — тут же придумал новый план Вася.

— Где мы тебе тут среди ночи живую женщину найдем?

— Какая ночь, чуть стемнело еще! И почему именно живую?

— Потому что от мертвой толку чуть, она в дверь стучать не будет. А если найдем такую, что будет — там мне же потом за этой упырицей и гоняться. Так что…

— Погоди!

Мы остановились у дверей семнадцатой, мать ее, квартиры.

— Ша, — Вася успокаивающе поднял ладонь, чуть продышался, откашлялся… И завопил, колотя в дверь ногами и руками, противно-истошным женским голосом:

— Где эти бесовы водопроводчики?!! Куда делись?! Давай их сюда!!!

Я выхватил наган и прижался к стене. Кто его знает, кто сейчас выскочит, то ли инженер, науськанный белогвардейцем, то ли инженер с семьей уже медленно остывает в луже крови и на площадку сейчас вылетит сам Белоцерковский. По хорошему, конечно, нужно было бы вызвать подкрепление, бойцов с винтовками… Но, пока до них добежишь, пока они приедут — гад точно уйдет.

Придется рисковать.

Инженер, как и в прошлый раз, резко раскрыл дверь — и никогда за ней не увидел.

— Что смотришь?! — взвизгнул Вася голосом соседки-хабалки.

Ершов высунул голову подальше… И я тут же схватил его за горло и выдернул из квартиры, как репу из земли. Вася тут же сориентировался и устроил целый спектакль, начав кричать на два голоса, один женский, другой так-сяк, но похожий на голос инженера.

— Кто в квартире? — шепотом спросил я, запоздало испугавшись, что все наши выкладки неверны, инженер такой злой только потому, что поругался с женой, а мы тут устроили балаган с петрушкой. Ох и поднимет же он скандал…

— Че-человек… — прошептал Ершов, — С револьвером… Вы кто…?

— МУР. Где он?

— В гостиной. Он… он стулья рвет. Там моя жена и Танечка, спасите их, умоляю…

— Стойте здесь, никуда… Вася, ты куда собрался? — ухватил я за локоть рванувшего было к двери рязанского гостя.

— Так…

— Сяк! Куда без оружия?! Стереги инженера, я сам справлюсь.

Я скользнул в полутьму коридора и быстро, на цыпочках, зашагал к светлому проему двери, надеясь, что это именно гостиная. Понастроили тут помещений, не разберешься…

11

На полу гостиной валялись комья конского волоса, разлетавшегося из выпотрошенных стульев. Один из них как раз терзал повернувшийся ко мне спиной человек в сером потертом пальто. Несколько стульев уже валялись в углу, с клочьями разорванной обивки.

У дальней стены сидели, привязанные к двум стульям, домочадцы инженера. Жена, крашеная блондинка в мелкую кудряшку, красная, в домашнем халате, с завязанным ртом. И дочка, неожиданно взрослая, лет четырнадцати — при том, что жене от силы двадцать пять — с двумя косичками, хмурым лицом и свежим фингалом под глазом. И обрывки красной материи на шее… ах, да, галстук юных пионеров. Видать, пионерская организация имени Спартака для беляка — как икона для нечисти.

Я поднял револьвер и навел его на серую спину. И опустил, под недовольное мычание дочки Ершова.

На войне я бы выстрелил, не задумываясь. Вот я — вот враг, и душевные терзания на тему «Ах, как можно стрелять в спину!» оставьте тем, кто стрелял. Но, елки зеленые, уже не война. И пусть передо мной все тот же враг — я-то уже милиционер. Моя задача — ловить, а не убивать…

— Белоцерковский.

Тот резко обернулся.

А потом обернулся.

12

Ведь мог же, мог же подумать раньше! Я ж знал, что Белоцерковский — оборотень!

Привык, что оборотни обычно лекарства пьют, без которых превращаются в волков не только в полнолуние, но и в момент сильных душевных переживаний. Да, пьют. У нас, в РСФСР… то есть, уже три недели как СССР, Союз Советских Социалистических Республик. У нас, где даже оборотней считают достойными нормальной жизни, поэтому лекарства они получают бесплатно. А в буржуазной Европе? Кто там Белоцерковского лекарствами снабжал? Или покупай за свои кровные или добро пожаловать в психиатрическую лечебницу, где тебя будут лечить электрическим током. Без всякого толку, кстати. Ну и откуда у нищего белогвардейца деньги на лекарства? Он, может, именно из-за этого через границу и рванул.

Но я-то мог бы подумать об это и раньше!

13

Секунду, одну секунду я видел его лицо, исхудавшее, небритое, с неаккуратной бородкой. А потом в стороны разлетелись лоскуты одежды — и на меня прыгнул здоровенный серый волк.

Насчет здоровенного — это я, конечно, погорячился. Комплекция волчьей ипостаси оборотня сильно зависит от состояния человеческой, а питался Белоцерковский кое-как и волк из него получился, честно говоря, тощеватый. Но это для человека он тощеватый, а так-то волк-оборотень крупнее обычного волка.

Да и некогда оценивать степени упитанности волка, когда он пытается перервать тебе горло, а револьвер ты уронил.

Оборотни, они, знаете ли, очень быстро двигаются. Очень.

Мой наган отлетел к стене, а я, сбитый с ног, полетел на пол, и только и успел, что вскинуть трость, в которую мгновенно впились зубы волка-Белоцерковского, что начал яростно грызть палку, что твой бобер.

Двумя руками я держал трость, волк рычал, в лицо мне летела вонючая слюна, передние лапы полосовали мне шинель, я бил коленом в бок оборотня, иногда попадая по ребрам, волк визжал, но не прекращал рваться к моему горлу…

Эк!

Я извернулся, крутанулся — и вот уже я придавливаю волка к полу…

Эть!

Задние лапы ударились меня в живот, выбивая воздух из легких, я взлетел вверх, сделал прямо-таки цирковое сальто, покатился кубарем по полу, моя измочаленная трость отлетела под стол, волк прыгнул, оскалив клыки…

Но я-то не просто так тут по полу валяюсь. Я целил туда, куда мой наган упал.

Оборотень на мгновенье как будто завис в воздухе посреди комнаты — и тут же закрыла от меня мушка нагана.

Выстрел! Второй! Третий!

Я встал и, прихрамывая, подошел к корчащемуся на полу волку. Навел револьвер между тускнеющих звериных глаз — и выстрелил.

Зверем жил — зверем и помер.

14

Когда в квартире закончилась суета и суматоха, поднявшиеся, как вихрь, как только мы отвязали от стульев жену и дочку инженера — и запустили в квартиру самого Ершова — я присел на резной деревянный стул, тот самый к которому и была привязана то ли жена, то ли дочка, и вздохнул.