Проза

„Гостинница Синій Левъ и Согрватель Желудка“ „Г. Велико-Вингльбири. „Пятница, по утру. "Милостивый государь! "Едва только узналъ я ваши намренія, катъ въ ту же минуту оставилъ контору и пустился вслдъ за вами. Цль вашего путешествія мн извстна; но предупреждаю васъ, что этому путешествію никогда не совершиться. "Въ настоящую минуту я не имю здсь друга, на скромность котораго можно было бы положиться. Впрочемъ, это не должно служить препятствіемъ къ моему мщенію. Знайте, что ни Эмма Броунъ…

— Бодденъ?! воскликнулъ Мансъ: — какая нелегкая принесла сюда этого мужика!… Скажи, что я сплю, — скажи, что я ушелъ и что никогда больше не приду домой…. короче сказать, длай что знаешь, только не пускай его на лстницу. — Но чтожь я стану длать, сэръ, когда джентльменъ ужь поднимается по лстниц, отвчалъ лакей. Фактъ былъ совершенно очевидный: по лстниц раздавались громкіе, тяжелые шаги, сопровождаемые частой стукотней, причину которой мистеръ Минсъ на на что въ жизни не могъ разгадать. …

— Я говорю правду; да вотъ хоть, напримръ, хозяйк моей…. позволь, кажется во вторникъ, — ну, да! во вторникъ…. Богъ далъ премиленькаго мальчика. Въ четвергъ вечеромъ кормилица сидла съ нимъ передъ каминомъ, и онъ какъ нельзя лучше былъ здоровъ. Вдругъ онъ весь почернлъ, и съ нимъ сдлались ужасныя спазмы. Тотчасъ же послали за ближавшимъ докторомъ, пробовали вс средства, но…. — Какъ это страшно! прервалъ пораженный ужасомъ Киттербелъ. — И конечно ребенокъ умеръ. Впрочемъ, твое дитя, можетъ быть,…

— Ты любишь меня, скажи? — Если б я не любил тебя, то не женился бы; ведь ни средств, ни карьеры я с твоей рукой не получил. Он говорил искренно и убедительно, — ей казалось обидно и грубо. — Ты будешь вечно любить меня? — Вечно?.. Это слишком страшно!.. Ничто не вечно под луною… — он отшучивался, у неё дрожали в груди слёзы. — Скажи, я подурнела после родов, да? Скажи… — подняв милое, бледное личико, глядя на него в упор, лукаво сияющими карими глазами, она ждала протеста, поцелуев, прежней…

Сын Георгий и дочь Ольга, или как её звали Люлю, замкнули собою горизонт его счастья, но год тому назад в Рождественский вечер в его доме случилось страшное несчастье. Гости уже разъехались, домашние разошлись по своим комнатам, и в то время, как Кардак уносил на руках заснувшую в кресле среди игрушек малютку-дочь, Вера Николаевна, видя, что среди дерева загорается от наклонившейся свечи бумажная сетка, бросилась тушить её, не заметив, что одна свеча догорала ещё на нижней ветке. Кружевной волан…

— Что прикажете? — Да вы подымите голову, посмотрите на меня. Доктор Бородин, худой, неуклюжий, на бледном и некрасивом лице которого только и выделялись умные, чёрные глаза, поднял голову и взглянул на Марью Александровну Бахматову, содержавшую лучший пансион в одном из уголков южного берега Крыма. Красивые, тёмные глаза молодой женщины блестели добродушной насмешкой. — Сколько лет этой несчастной женщине? — Сколько, сколько? Ну, двадцать, двадцать пять, самое большее, молода безусловно.…

И Охлопов, брюнет, лет 27, худой и жёлтый, озабоченно потёр свою короткую, курчавую бородку. — Хорошо, что жена у меня молодец, никогда не унывает!.. — «Вниз по матушке по Волге»… — подхватил хор и серьёзные разговоры рассеялись. Уже светало, когда разошлись, но лестница была ещё тёмная, и Столетов вышел провожать гостей со свечою. Когда внизу за последним из студентов хлопнула дверь и оборвала ещё долетавшие до верха смех и восклицания, Столетов вернулся и с удовольствием, всей грудью вдохнул…

* * * Это было два месяца тому назад, Маня; получила я как-то твоё письмо, как раз, стоя на пороге пансиона Polly, когда шла к Николаю Николаевичу, и захватила его с собой. На полдороге, Via Ta o круто заворачивает, стена как балкон висит над взъерошенной зелёной скалой, а дальше, впереди — море, всё покрытое «дорогами», серебристо-светлыми полосами, расплывшимися по зелёно-синей пелене воды. Я остановилась; прямо вырисовывались капризные очертания Капри, вправо от него, в лиловатой дымке, виднелись…

— Виновата, барыня, выскользнула из рук. — Вы всегда виноваты!.. Что же мне в том, что виновата… Я всегда пью из этой чашки… Вас выгнать надо!.. — Катя, Катя! Дмитрий Александрович вышел и хотел взять жену за талию. — Ах, оставьте меня, ради Бога!.. Не мешайтесь, где вас не спрашивают. У нас всё бьют, всё портят!.. — Слушай, Катюша, ведь это блюдечко, по нём можно будет… Екатерина Владимировна вырвала из его рук блюдечко и швырнула его о пол. — Блюдечко!.. что такое блюдечко… на что…

Вотъ прозвучало магическое слово капитана: «Stop her!» и послушный корабль остановился на какіе-нибудь триста шаговъ отъ маленькаго городка, блые домики котораго ползли на утесъ, защищенный высокою горою. На гор стояла крпость, а на песчаномъ берегу, подлъ колеблющихся, пурпурныхъ волнъ, тснилась пестрая толпа, въ одежд которой преобладалъ красный цвтъ. Тутъ только замтили мы желто-красный штандартъ Испаніи, разввающійся подъ защитою часоваго въ голубомъ мундир, съ ружьемъ на плечъ. У берега виднлось…

„Я просила бы тебя, Анета, держать свой языкъ на привязи и не надодать мн твоими мужчинами. Фредди! — вдь вы не врите словамъ миссъ Гикманъ?“ — говоритъ Мэри, обращаясь къ Фредди съ нжной улыбкой. Мэри сидитъ впереди; она говоритъ, что ей двадцать-три года, но миссъ Гикманъ знаетъ очень хорошо, что ей тридцать-одинъ (Фредди однихъ лтъ съ нею). На ней малиновое бархатное платье; на каждой рук по три различныхъ золотыхъ браслета; на каждомъ пальц каждой руки множество колецъ; у одного изъ колецъ виситъ…

они всегда подбирают с пола старые лоскутки печатного хлама, который вы бросили, и старательно укладывают его на стол, зажигая в то же время огонь вашими драгоценными рукописями. И если у вас имеется какая-либо старая бумажка, которая вам надоела больше чем все другие и про которую вы всячески стараетесь забыть, то можете прилагать сколько угодно усилий в этом направлении, но все они окажутся напрасными: они непременно вытащат откуда-нибудь эту старую бумажку и опять положат ее на видное место. Это…

То, о чемъ я скорблю теперь, это возростающая популярность наглой правды. Постараемся сдлать все возможное, чтобы свергнуть ее съ неподобающаго пьедестала! Оскорбительная правда нисколько не лучше оскорбительной лжи. Не должно никогда говорить вслухъ ни ту, ни другую. Тотъ, кто говоритъ оскорбительную правду только потому, что иначе могъ бы лишиться душевнаго блаженства, долженъ сообразить, что такая душа собственно и не достойна никакого блаженства. Про того, кто лжетъ съ цлью помочь въ нужд какому-нибудь…

Продолженіе. На слдующей недл Снэгсби появился вновь съ пятью забракованными рукописями. Прославленный писатель былъ немножко озадаченъ, такъ какъ, судя по книжкамъ, въ которыхъ разсказывается эта исторія, старательный юноша нуждался въ помощи только на одинъ первый разъ. Тмъ не мене, онъ принялся за обработку этихъ рукописей, удалилъ изъ нихъ излишніе плевелы и передлалъ заново цлыя части; такимъ образомъ ему удалось помстить въ печать дв изъ ране забракованныхъ статей. Прошла еще недля;…

— Ага! Стало быть, я не ошиблась! я только что сказала Джену, что это вы, а онъ мн не хотлъ врить; но я отлично знала, что права и что вы наврное узнаете меня и подойдете къ намъ! Меня очень радуетъ, что вы такъ именно и сдлали: уйди вы, не узнавъ меня, я не могла бы считать это особенно для себя лестнымъ. Садитесь пожалуйста… Удивительно! Вы тотъ именно человкъ, встртиться съ которымъ еще когда-нибудь я мене всего ожидала! Я былъ такъ удивленъ, что совсмъ онмлъ и въ теченіе минуты боялся потерять…

«Божественная служба совершается в доме, особо построенном Джоном Адамсом, каждое воскресенье и при том по два раза: в 10–30 ч. утра и в 3 ч. пополудни, Литургии, согласно церковным уставам Англии, выполняются со всею строгостью их выборным священником, Симоном Юинг, пользующийся высоким уважением. Каждую среду несколько часов посвящаются чтению Библии, которую слушают все, имеющие возможность придти в церковь. В первую пятницу каждого месяца совершается особая служба». «Всякая семья начинает и…

«Не можете-ли вы сообщить мн кое-какія свднія относительно тхъ острововъ, которые проектируетъ купить правительство, если, конечно, такой проектъ у правительства существуетъ?» Передо мною мой дядя: онъ-то и желалъ бы получить эти свднія. Дядя — человкъ трудолюбивый и благонамренный — старается добывать хлбъ свой честнымъ, скромнымъ трудомъ, но всему на свт предпочитаетъ спокойствіе. Ему хотлось бы поселиться гд-нибудь въ такомъ мст, гд бы онъ могъ жить тихой, спокойной жизнью. Былъ онъ на новомъ…

Теперь он принялся выправлять бритву на старой подтяжке, оживленно, рассказывая о каком-то общедоступном маскарадном бале, где он фигурировал позавчера в качестве «короля», в красном коленкоровом плаще и поддельном горностае. Он был особенно доволен этим обстоятельством потому, что на этом балу ему удалось познакомиться с одной известной «дамочкой», которая была настолько очарована его изяществом, что он принужден был сдерживать ея порывы. (При этом он старался дать понять, что не обращает ни малейшего…

Я раздобыл статистические отчеты и, к моему удивлению, нашел, что, согласно всем жирно напечатанным газетным заявлениям о железнодорожных несчастьях за последние 12 месяцев, даже 300 человек не лишилось жизни при этих крушениях. Линия Эри была самая убийственная во всем списке. Она лишила жизни 46 или 26 человек — в точности я числа не помню, но знаю, что количество смертей было на ней вдвое больше, чем на всякой другой дороге. Мне, однако, сейчас же пришло в голову, что дорога эта имеет громадное…

Едва-ли кому-нибудь приятно рассказывать о том, как его одурачили, но иногда такая исповедь приносит человеку некоторое облегчение. Я хотел бы этим способом облегчить теперь мою душу, хотя мне и кажется, что к этому побуждает меня больше стремление осудить другого, чем желание излить бальзам на мое удрученное сердце. (Собственно говоря, я хорошенько не знаю, какой это такой «бальзам», так как никогда не лил его, но думаю, что это выражение здесь кстати). Может быть, читатель не забыл еще, что я…