Проза

Соотечественник в вагоне подземной дороги. Оба мы читаем одну и ту же газету. Как-то сам собою зацепляется разговор. Соотечественник высок, массивен, лохмат и весь как будто расстегнут, начиная от души и кончая штанами, которые он постоянно поддергивает обеими руками вверх. Случайно дошли до перелома морали после войны. Об этом вопросе соотечественник не может говорить сидя. Он вытягивается во весь рост, простирая руки, как мельничные крылья. Ему нет никакого дела до того, что он кричит на весь вагон,…

Когда миновали Евпаторию, поднялся ветер, вскоре перешедший в настоящий шторм. Пароход «Св. Николай», эту старую калошу, мотает с борта на борт и с носа на корму. Всех пассажиров укачало. Все умирают; одни умирают в салоне, другие в каютах, третьи в коридорах. Единственная неприятная сторона морского пути. Один только маленький, очень юркий человек не теряет присутствия духа. Он вытащил всю свою семью на палубу, вместе с подушками и одеялами. Семья — человек из восьми, от старых: тещи и мамаши…

Часто писатели жалуются на недостаток или исчерпанность тем. А между тем живые интересные рассказы сами бегают за умелым наблюдателем повсюду: в театре, в метро, на улице, на рынке, в ресторане, в церкви, на пароходе; словом, на каждом шагу. Бегают и еще напрашиваются: «Возьмите нас, пожалуйста! Мы сироты!» Иные из них — размером так на десять строк — полны столь густой эссенции, что их хватило бы на целый роман. Ведь капля чистого анилина окрашивает в зелено-фиолетовый цвет целую ванну для взрослого…

И сейчас же Негодяй помчался с бешеной скоростью за петухом. Взволнованный петух кричал то женским, то мужским голосом, махал крыльями, подобно авиатору. Его ничто не спасло. В нужный, точно определенный момент Мистер Томсон с непостижимой для него ловкостью выскочил из жасминового куста, где он устроил западню, — и… белый петушок уже более не существовал. Мистер Томсон поймал его на лету, не на очень высоком расстоянии, но очень основательно. Бедный чужой петушок… Понятно, что на другой…

Annotation «…Работа мне опротивела, и я уже давно не прикасаюсь к кисти, – с того самого времени, когда мне была за моих „Вакханок“ присуждена золотая медаль. Начатые картины висят на стенах и на мольбертах, покрытые паутиной…» Александр Иванович Куприн Александр Иванович Куприн Безумие «…Весь день я хожу унылый, обессиленный, сгорбленный. Суета и шум болезненно бьют по моим опустившимся нервам, дневной свет режет мои слабые глаза. Работа мне опротивела, и…

Постепенно смолкают земные петухи. Сначала ближние, потом дальние, еще более дальние, и, наконец, где-то совсем уже на краю света, почти за пределами слуха, я улавливаю нежнейшее пианиссимо. Вот и оно растаяло. Целый день я находился под впечатлением этой очаровательной и могущественной музыки. Часа в два мне пришлось зайти в один дом. Посреди двора стоял огромный лоншанский петух. В ярких солнечных лучах почти ослепительно сверкало золото его мундира, блестели зеленые и голубые отливы его доспехов…

– Ну и ход! И все медленно обернули свои носы ко мне, а у одного из партнеров шея во время поворота как будто бы даже скрипнула. – Марабу! – заявил я. – Вы сделали скверный ход. – Будьте добры не делать громких замечаний и не давать советов, – жалобно пропищал один из игроков. – Мне обидно, что этот господин сделал ход, который через шесть ходов принесет ему большой вред! – Молчите! – Мне что же… я замолчу… И опять мертвенная тишина нависла над желтыми мраморными столиками. За…

– Только на дрова и годится… Тридцать два рубля и больше ни копейки. Темные личности спасовали. Кровать осталась за мною. Когда я привез ее домой и отмыл толстый слой грязи, покрывавший бронзовые горельефы, то был поражен их художественным исполнением. Их было два, по одному на каждой спинке. Они изображали свадебное шествие все тех же толстоногих, кудрявых, веселых амуров с раздутыми щеками. Один из них полз на четвереньках, между тем как другой сидел верхом у него на спине, третий и четвертый трубили…

— Конечно, Толстого! И это имя было как будто какое-то магическое объединяющее слово, одинаково понятное на всех долготах и широтах земного шара. Конечно, Льва Толстого! От всей полноты любящей и благодарной души желаю ему многих лет здоровой, прекрасной жизни. Пусть, как добрый хозяин, взрастивший роскошный сад на пользу и радость всему человечеству, будет он долго-долго на своем царственном закате созерцать золотые плоды — труды рук своих. (1908)

Месть Адама — Повелеваю: вон!!! Изыдите! — Слушаемся, Отче. Но дозволь хотя бы вещички собрать, — Адам склонился в низком поклоне. Бог-Отец оторопело глянул на него, проглотил готовое было вылететь слово; недовольно нахмурившись, подобрал полы одежды и удалился. Ни звука, ни взгляда в сторону презренных осуждённых. Они для Него больше не существовали. — Ты иди, собери барахлишко и жди меня у ворот. Я быстро, — Адам крутнулся на месте и исчез, чтобы через десять минут вновь материализоваться…

Обыкновенно свой маршрут я никогда не затягивал до сумерек и останавливался на бивак так, чтобы засветло можно было поставить палатки и заготовить дрова на ночь. Пока стрелки возились на биваке, я пользовался свободным временем и отправлялся осматривать ближайшие окрестности. Постоянным моим спутником в такого рода экскурсиях был Поликарп Олентьев — отличный человек и прекрасный охотник. Ему было тогда лет двадцать шесть. Он был среднего роста и хорошо сложён. Русые волосы, крупные черты лица и небольшие…

Вместе с тем нельзя не отметить и серьезных противоречий в сознании испанских гуманистов, за редкими исключениями не выходивших за пределы монархических идеалов и господствующей религиозной догмы. Объясняется это не только давлением господствующей феодально-католической идеологии, которое ощущалось в Испании сильнее, чем где-либо в те времена, не только тем «святым страхом», который реакция избрала в качестве своего грозного оружия в борьбе против вольномыслия. Немалую роль сыграло и то обстоятельство,…

Но тут, вижу, входит некий почтенный старец, украшенный блистательной сединою, и одним появленьем укрощает мятеж: вмиг умолкают все, перед его ясным лицом стыдятся своего буйства и не знают, куда деться. Он же, окрыленными очами на меня взглянув, подает мне руку и мягко спрашивает, кто я и откуда. С его помощью я выбираюсь из бочки не без рассольного шума и плеска и, жестоким стыдом скованный, на вопросы отвечаю с запинкою. Подоспел запыхавшийся Евфим, растолкал юношей, браня нещадно, они же, видимо…

— Ребята, а вдруг тут самородок? — А что ты думаешь — бывает. Поверху находят. — Вот бы нам! А? Это бы так точно, — сказал Петька. — Хоть бы маленький! — Я бы первым делом жерличных шнурков купил. На шестьдесят бы копеек! Три клубка. — Найди сперва! Самородок, конечно, не нашли, но по ручьям спустились к пруду, который в этом месте близко подходил к дороге. Как тут не выкупаться! И место как нельзя лучше. После купанья стали осматривать свои запасы. У каждо-го было по два ломтя хлеба,…

Собрание сочинений выпускается под общей редакцией И. Анисимова, Г. Внукова, Б. Песиса Б.Полевой О НАШЕМ ДРУГЕ Как-то, военной зимой, мы с Александром Фадеевым вернулись в Москву из Ржевских лесов, где наши войска в глубоких снегах вели тяжёлые бои, вырывая у противника деревни и сёла, давно уже сожжённые и продолжавшие существовать лишь на военных картах. В первый же московский вечер Фадеев, захватив меня и военного корреспондента Петра Лидова, тоже…

Перевод с французского H. НЕМЧИНОВОЙ Собрание сочинений выпускается под общей редакцией И. АНИСИМОВА, Г. ЖУКОВА, Б. ПЕСИСА ПАССАЖИРЫ ИМПЕРИАЛА Перевод H. Немчиновой Персонажи и фабула этого романа целиком вымышленны. Всякая попытка отыскать тут сходство с теми или иными частными лицами и обстоятельствами их жизни была бы произволом, противоречащим намерениям автора. Часть первая I — Ах, какой ужас! — воскликнула Полетта. Погода…

А сегодня вдруг старый знакомый, еще из детства, сон про черную реку… ой, чую не к добру это. *** В зоне отдыха возле кофемашины и кулера было по-утреннему многолюдно. Болтали о чем-то своем две красавицы секретарши. Я прошла мимо, с вежливой улыбкой поздоровалась. Взгляд остановился на ярких красных туфлях одной из них. Шпильки высоченные и тонкие, как спицы. Такими, наверное, и убить можно, если знать куда ударить. Новые, судя по всему. На всякий случай похвалила. Маринка расцвела белозубой…

Призрак Где б ни был я, везде, как тень, со мной – Мой милый брат, отшедший в жизнь иную, Тоскующий, как ангел неземной, В своей душе таящий скорбь немую, – Так явственно стоит он предо мной. И я, как он, и плачу, и тоскую; Но плачу ли, смеюсь ли, – дух родной, – Он никогда меня не покидает, Со мной живет он жизнию одной. Лишь иногда в тревожный час ночной Невольно ум в тоске изнемогает, И я его спрошу: «В стране иной, За темною загадочной могилой, Увидимся…

* * * Их было много, ехавших на встречу. Опустим планы, сборы, переезд. О личностях не может быть и речи. На них поставим лучше тут же крест. Знаком ли вам сумбур таких компаний, Благоприятный бурной тайне двух? Кругом галдят, как бубенцы в тимпане, От сердцевины отвлекая слух. Счесть невозможно, сколько новогодних Встреч было ими спрыснуто в пути. Они нуждались в фонарях и сходнях, Чтоб на разъезде с поезда сойти. * * * Он сплыл, и колесом вдоль…

VIII. Не успело солнце в руки гусли взять Расстегнуть кафтан кармазиновый, Полетела молвь по Москве гулять, Будто вороны пасть разинули: — Тащут бабу-атамана Ко приказному двору, Ко приказному двору, К палачеву топору! — Выдал бабу окаянный Пустопляс — гугнявый дьяк! — Ах, ты, мать-его-растак! Пустопляс, гугнявый дьяк! Не успело солнце щегольнуть — запеть Выйти козырем перед селами, — Вот сорвется смерть, вот нагнется смерть, Над глазами, над…