Рассказ

Да, Секизяб! Он навсегда в моей памяти. Мы выросли на его берегах, мы пили его воду, мы питались плодами, вырастить которые было бы немыслимо, не будь Секизяб рядом — и разве таким уж преувеличением было бы сказать, что он вспоил нас и вскормил, подобно родной матери — а разве кто-нибудь может забыть родную мать? И песни пел он словно мать у колыбели. Конечно, если только не сидеть у самого водопада — там уж никакой песни не было, там стоял такой грохот, что хоть в уши кричи — ничего не услышишь.…

ДАНИЛА ВРАНГЕЛЬ. БУХГАЛТЕРИЯ ЖЁСТКОГО СЕКСА - Я так хорошо сегодня провела время в новом музее! Ты не представляешь, оказывается, раньше в домах держали коров. Надо же, какая была мода. - ...Собственно сам подход к вопросу мировой финансовой проблемы последнего времени поражает своей иезуитской изворотливостью в постановках риторических вопросов и ответов на них. В мире разгар кризиса перепроизводства, что неизлечимо фактически ничем, кроме реального обнищания всех жителей планеты в несколько…

ДАНИЛА ВРАНГЕЛЬ. НОЧЬ ПЕРЕД РОЖДЕСТВОМ Они шли вдоль Кутузовского проспекта, еле передвигая ноги от разливающейся по всему телу усталости. Дом, где находилась цель, находился в пяти кварталах. — Хорошо, что менты не обшмонали, – сказал он. — Да, – ответила она. – Эти козлы так просто не отпустят. — Отпустят? Да ты бы у них выла, а я подпевал. Ты бы молилась, чтобы родиться обратно. — Знаю, знаю. Чёрт, я совсем забыла. Стрелка забита в Тёплом Стане. Пойдут, наверное, другие.…

Иногда мне казалось, что я пишу рассказы, но выходило, что я пересказываю чужие повести, и даже целые куски Тургенева и Толстого легко укладывались в мой рассказ о моих героях — таких же, как я, шестиклассниках. И в этих дневниках, когда я после перечитывала их, только одно место было про блокаду: «Коптилка не горит, писать трудно. Вытащила фитиль — он обгорает, окунула в керосин — погас. Гаснет, гаснет… Если сейчас погаснет, мы все умрем, а если не погаснет — все останемся живы… Горит ярко». …

Шерл с досады шваркнул ее под стол, вздохнул и начал снова. Положил чистый лист бумаги. Достал из стола пузырек чернил и стал искать ручку-проливайку. Тут в прихожей зазвонил телефон. Жена из кухни телефона не слышала, чтобы жаркое не подгорело, и идти пришлось шерлу. Он вышел, взял трубку за горло, как врага народа, и со злостью выдавил из себя пасту слов: «Кто там?» Трубка сопела по-мужски. – Кто там? – выдавил еще одну порцию шерл. Сопение прибавило громкости, но ответа так и не последовало.…

Вскоре второй каморный явился – штарха так и не нашел. Погрузка как раз закончилось, а товар не шибко лежачий – испортиться может, причем довольно быстро. Что делать, решили отходить так. Отошли, ветер и впрямь нужный, течение на первых порах помогает. В общем, нормально все. Одноглазый где не положено не болтается, сидит в каморе, не высовывается. Вроде бы, даже и вовсе спит. А на следующее утро ночная вахта тихонько каморному шепчет: пассажир-то ночью на прову вышел, за борт свесился и… только…

— Два румба право! Так держать! — Иван Степанович, как видно, хочет подойти к берегу ещё засветло, — заметил второй помощник, Николай Васильевич Петровский. — Сейчас не более четырёх, солнце садится в пять, а до острова всего восемь-десять миль. Корабль «Академик Павлов» входил в состав научной экспедиции по изучению Антарктиды. Советские моряки продолжали исследования, начатые в 1819–1821 гг. Беллинсгаузеном и Лазаревым. Плавание «Академика Павлова» продолжалось более года со дня выхода…

— Помогайте, — через плечо бросил он нам. — Могут быть интересные вещи. Прошло полчаса. Потом час. Сучья, которыми мы раскапывали слежавшийся, сгнивший мох, ломались с вялым хрустом. Руки саднило. Медленно-медленно, сантиметр за сантиметром, углублялась яма. И конца работе не предвиделось никакого… Первым сдался я, за мной — Кирилл. Мы отползли чуть в сторону и легли — сил не было даже для того, чтобы добраться до костра. И только Степан Николаевич упрямо разгребал и разгребал землю своим охотничьим…

И вдруг — бах! — пушечный выстрел, и оба мотора, дав по нескольку выхлопов, стали. Клинк мигом очнулся и принялся проверять бензокраны, показания приборов и все такое. У меня все внутри оборвалось… Выключаю автопилот, перевожу самолет в планирование. Начинаю соображать, куда девать шестнадцать тонн нашей техники. — Командир! — крикнул Матвейчук. — Я сейчас передаю по радио, что моторы отказали. — Я точно знаю этот район, — наклонился ко мне Бондарев. — Я не прерывал детальной ориентировки. …

Спуститься туда на вертолете было делом нескольких минут. Это был Никитин. На неприступной площадке Р адиограмма в двенадцать часов успокоила Лидию Николаевну и Гришу. Жизнь Никитина была вне опасности. Кроме этого, сообщили, что перед операцией он опять бредил каким-то черным квадратом. Видимо, что-то очень важное было связано с этой геометрической фигурой, едва не стоившей ему жизни. Но как забраться на эту проклятую площадку? Вертолет на нее не посадишь, почти всю ее поверхность…

...Р акета упала в «океан. Два эсминца отбуксировали ее в ближайший военный порт. В 18 часов журналисты бросились в зал. Пресс-конференция началась. Сообщение о результатах космического полета экспериментальной ракеты делал известный ученый Джеймс Д. Джонс. Далее следует стенографическая запись этого беспримерного в истории науки и прессы собрания. Джеймс Д. Джонс . Господа! Прошу спокойствия! Причина странного, всех озадачившего отклонения ракеты от рассчитанной траектории…

К илометрах в трех от шахты, в слабо освещенной кабине звездолета, командир корабля, не отрываясь, смотрел на экран. Там, у подножья горы, кишела бурая масса, топтавшая и трепавшая зубами обломки металла и пластмассы. Он видел, как за огромной рыжей тушей, валявшейся у самого входа в шахту, вдруг поднялась знакомая фигура. — Цел! Кто это? Четвертый! Сева, ты цел?! Секунду спустя фигура нырнула в отверстие штольни, с ее потолка со звоном упала дверь, и командир услышал: — Цел! Один из…

— Ладно, — сказал Сетдар, сдувая с кончика носа щекочущую каплю пота. Термоуказатель опустился уже на семь делений, — значит, энергия с радиационной защиты переключается на тепловую. — Ладно! Бывали у нас случаи и похуже. Звуковой кристалл обертонного диктофона создавал неотразимое впечатление живых голосов. — «…очень настаивал, но все же согласился с моими доводами. Мне кажется, он и возражал только для того, чтобы я не раздумал лететь. — Нет, милый, не потому. Для тебя риск очень велик…

Теперь представьте себе: сутуловатый Джонни, разинув от удивления рот, смотрит через глазок на внутреннее пространство первой магнитной камеры. Вот таким он и запомнился мне в знаменательный момент открытия «эффекта Грендфула». Выражение его лица бросилось мне в глаза, когда я случайно оторвался от страниц детективного романа. Помню даже фразу, на которой я прервал чтение: «Джо повис над пропастью, сжимая в зубах отравленный стилет…» — Что ты видишь там, Джонни? — Она наполовину растаяла, —…

— Жаль, что не слышно, о чём они говорят, — огорчился Омобоно. — И что же всё это значит… И тут ему пришла в голову одна мысль. Он вышел из дома, заперев двери на ключ, и отправился на поиски того, что ему понадобилось. Продавец в магазине очень удивился: — Усилитель? Динамик? Микрофон? Зачем вам всё это? — Хочу послушать, о чём говорят муравьи, — отрезал Омобоно. — Какое вам дело? Скажите, сколько это стоит, и до свидания. — Ладно, не сердитесь. В конце концов, моё дело продавать, а не…

Третий человек из нашей… Ой! Вроде как нечестно получается… Про Серегу вообще ничего не сказал… Так вот, коротко, как и обещал. Закоренелый холостяк, нытик, поэт, пессимист, гитарист, совсем не верит ни одной женщине, тощий, маленький, издал всего несколько сборников своих стихов, много курит, иногда даже напивается, а все его авторские песни вполне уместились на один диск. А я так вообще удивляюсь: кто этот диск так быстро раскупает? Вот и все. Могу только добавить, что Серега мой лучший друг и…

ВТОРОЙ. Пожалуй, Катя увидит. В этом не приходится сомневаться. Она будет горда. И не только оно — все будут гордиться, как будто они тоже участвуют. Странно, но ведь и я испытывал гордость, когда поднялся Гагарин. В общем-то ее ощущаешь, даже если на далеком стадионе кто-то незнакомый пробегает стометровку за 9,8. Радуешься и восклицаешь: «Ай да мы!» Но отчего?.. Потому что он человек, и так или иначе ему помогало Человечество, все люди. Если честно, на мою долю выпало не самое трудное в этом полете.…

— На мой перочинный ножик и на твою цветную открытку из Африки вместе с маркой, конечно. По рукам? — Ну, что ж. Я согласен. Да вот пустят ли нас в университет? — Уж я об этом позабочусь. Завтра в шестнадцать часов профессор Бунзен читает лекцию. Давай встретимся с тобой незадолго до начала у ворот. Мальчики вскочили и стремглав помчались вниз по крутому склону. В легендах, круживших об «огнеупорном профессоре, не было особого преувеличения. В его лекциях действительно было что-то общее с магией.…

— Нравится? — Вообще-то ты, парень, перегнул, — заметил я. — Разве? — удивился он. — Ничего, через три дня рисунки сами собой исчезнут. А мульт про пиратов продолжался, теперь уже на доске. Ребята закричали «ура» и стали смотреть. И снова нам помешал директор. На этот раз он явился в сопровождении учителя труда и двух старшеклассников. Они сняли доску и унесли, однако Новенькому ничего не стоило перенести изображение на стену. — Так, — подытожил директор. — Аттракционы, значит, устраиваем?..…

— Что ты на это скажешь, Авик? Устроившись на перилах балкона, мы пускали мыльные пузыри. Мы сидели спиной друг к другу и предавались этому серьезному занятию. Надо вам сказать, что не все умеют пускать мыльные пузыри. Вот, например, я. Не получается. И, похоже, никогда не получится. Конечно, важно выбрать хорошую соломинку. Мыло тоже должно быть отборное. Цвет не имеет значения. Если даже оно зеленое или голубое, все равно пузыри будут окрашены во все цвета и тона, какие существуют на свете.…