Современная проза

За всю мою длинную жизнь – хотя мне всего 20 лет – я впервые потеряла любимого человека, и мне было так плохо, что казалось – вот-вот остановится дыхание. С той ночи, когда он погиб, мое сердце перенеслось в другое пространство и никак не может вернуться обратно. Я не могу смотреть на мир так, как смотрела раньше. В голове всё перепуталось, кидает то вверх, то вниз, никак не успокоюсь, я в полном оцепенении и все время тяжело дышать. Остается только жалеть, что меня коснулось то, с чем кому-нибудь…

— Скорее!!! На помощь!!! Хорошо ещё удержался и не добавил «Караул!!!» Всё-таки, как ни хорохорься, ни задирай хвост, а умирать никогда не хочется. Тем более что и жил-то я всего-ничего, какую-то мизерную четвертушку века, ничего не видел, не прочувствовал, ни зла, ни добра не оставил. А придется, подумал, смиряясь в смертном ужасе, в очередной раз изливаясь холодным потом и напрасно отгоняя скорбную мысль. Ну, придет она, а что сможет слабосильная девчонка? Только запомнить последние трагические…

Рокшанек внимательно присмотрелась. Нравился ей этот скифский мужчина-упрямец. Захотелось смутить его. — Скажи, — подумав, спросила она, — А вы там не обрезаете? Он видел, какими глазами смотрела Рокшанек. Он понимал. С достоинством, очень спокойно, он дал ответ: — Нет. Родниковой воды в этом мире много. Нет. Скифы не делают так. — Может быть, это лучше? — Я думаю: да. Но это не истина, если другие делают именно так. — Тебя можно сбить с толку? — Нет! — Вот так твердо? — Да!…

Когда-то — а дата этого когда-то теряется во тьме времен — чиновники и жили в Главном Архиве. Не в нем самом, разумеется, ибо кто бы выдержал корпоративное обитание вповалку, но в незамысловатых, грубо сколоченных лачужках, которые наподобие неприкаянных часовенок, льнущих к крепкотелому собору, притулились снаружи, вдоль боковых стен. В домишках этих имелось по две двери, из которых одна, обычная, выходила на улицу, а другая, дополнительная и почти незаметная, вела прямо в центральный зал архива,…

Если тут кого-то и пришлось бы уговаривать, то уж не маленького человечка, в котором вдруг проснулась надежда. Ловким и незаметным бельчонком Дашуня проскользнула тут и там, втихомолку цапнула здесь… не обделила вниманием и бутерброды с красной икрой, а для дядечки стибрила едва початую бутылку марочной хванчкары. И успела даже немного подрать в своё удовольствие глотку под "А кто-то с горочки спустился". По пути она ухитрилась за что-то похвалить раскрасневшуюся тётку Аглаю, напроситься на комплимент…

Кондуктора по-прежнему нигде не было видно. Нину Васильевну охватила паника. Моментально собрав большую дорожную сумку, она вылетела в тамбур. Она нервно посматривала по сторонам, надеясь всё-таки увидеть кондуктора. Но чуда не произошло. Поезд стал притормаживать и остановился. Нина Васильевна мощным движением руки открыла дверь вагона и ринулась вниз по ступенькам… Поезд еще постоял несколько секунд, затем помчался дальше. И только, когда последний вагон исчез из поля зрения Нины Васильевны,…

Ещё одной эмигрантской достопримечательностью в Вене был Моня из Казахстана, который располагался на одном из углов «Хрустальной улицы». Возле него был прикреплен довольно хорошо сработанный дизайнерский плакат на английском языке, привлекавший внимание публики. На нем сообщалось, что он ветеран афганской войны (которая только началась), и что он принимает пожертвования в любом виде: «Vi a» или «Ma ter Card», и даже персональные чеки (он был очень доверчив этот Моня!). У нас было подозрение, что…

— А Сашку берём? — спрашивает она два своих божества. — Не-ет. Он на всех плюётся и ещё кусается, — отвечает Бог. — А в голове у него конопля растёт. Так моя мама говорит, — вторит ему Богиня. Маленький Сашка уродливой ручонкой берёт с грязного пола обёртку «Марс». Нюхает её. Америкой пахнет, — думает он. Понюхав, он долизывает остатки пиршества. — Вкусная эта… Америка, — заключает он вслух. — А мы тебя не возьмём! Не возьмём! Не возьмём! — в три голоса кричат в его уши дети. — Я…

Иван Силыч жил тихо да мирно за высоким забором с угрюмой неласковой женой Павлиной, двумя юнцами и злою собакой. Здравствовали они нелюдимо в старенькой избушке-малушке, которая досталась хозяину от деда. Гостей к самовару не звали. И Цыпушкиных никто не приглашал на чашечку чаю. В доме у них было разладно, невесело. Наверное, оттого, что супруги давно лишь терпели друг друга. А любовь их, нечаянно заблудившись до свадьбы, ушла куда-то, подарив на память чудо-сыновей, погодков. Чета и жила по-разному.…

— Да, в конц-цах-то конц-цы, ты долго измываться над семьёй бу-удешь, а? Долго ты будешь халкать эту отраву? — кричу, а сама его понужаю, сама ему нос кручу да за лохмы треплю: — Тебе чего надо: жизь человечью али несусветное пьянство, дурень ты чёртов! Да чтоб у тя руки поотсыхали, когда стакан к глотке подносишь… Стёпка орёт благим матом, вырыватся: — Кар-раул, убивают! Люди добрые, помогите! Мил-ли-иц-ция!.. Народ, бывало, у ворот столпится. Хохочут все, как ненормальныя, в ладоши хлопают:…

— Сфотографируй детишек, — попросил отец мастера. — Не могу, — ответил тот, — объектив запотеет. — Мы тебе сердце отдадим, — пообещал отец. — Да плёнка кончилась, — признался фотограф. Может, и правда плёнка кончилась, а, может, мастеру показалось мало сердца, сами-то мясцом будут лакомиться, но детскую радость он так и не увековечил, не заснял детишек верхом на свинье, не щёлкнул затвором, и не вылетела птичка с горбинкой на клюве. Пока взрослые вели беседу, пока было можно, дети насыщались…

Нет, поэма «Покорители», написанная уверенной рукой, восходит от экологических к общечеловеческим проблемам, ибо нет сейчас болей и тревог не всеобщих, не всечеловеческих, внеземных. Всё и вся связано между собой, и озоновая дыра, возникшая над Антарктидой, так же губительна для Ямала, как и содранная с ямальской тундры «кожа» болезненна для всего растительного и живого мира нашей прекрасной планеты. Кто мы? Что мы? Единое целое с беззащитной земной жизнью? Её палачи и погубители, у которых нет…

— Сало, хлеб, бутылку водки! Последнее в качестве подарка он возил Пашке Кривому, деревенскому бульдозеристу, который охранял его усадьбу. Успокоенная супруга сразу вспомнила о своих женских обязанностях и захлопотала возле стола. Перед мужем появились тарелка с картофелем, парной котлетой с ладонь, стакан крепкого чёрного чая. Плотно позавтракав, Иван Викторович отправился в коридор одеваться. Там из встроенного в стену шкафа достал тёплые кальсоны, спортивные брюки из плащовки, плотный литовский…

Из занюханного заводского КБ она быстро заставила его уйти, ему было определено другое поприще — фотографа. Зимой — ёлочного, дедоморозного, летом — курортного и круглогодично — свадебного. Заработки пошли просто замечательные, можно было и ей перестать юбку на работе просиживать, и квартиру купить (ну, в микрорайоне, не в центре, но тоже неплохо), и Ксюшку завести. А через четыре года новая идея — Америка! И очень зря все знакомые и свекровь зудели, мол, «будешь ты в Америке — на зелёном венике»!…

Подумать только, каждый день мир информирует о том, что цена барреля нефти упала на три пункта, доллар остановил рост, американские жители больше всего подвержены ожирению, а на Индонезийских островах опять обнаружили неизвестный вирус и, если человечество не одумается, к 2100 году планета задохнётся, но прежде власть захватят «зелёныю»... Я как губка впитываю, уже не в состоянии вспомнить важного, того самого, о чем нельзя забывать ни в коем случае. Думаю, с какой скоростью мир крутит своё информационное…

Я спочатку довго вагався, куди піти - до лиману чи до моря, але врешті вирішив - до моря. Хоч воно і трошки далі, але там більше шансів на приємну зустріч. І що ж, так воно і вийшло. Не встиг я пройти берегом і кілометра, як побачив її. Вона лежала на піску гола, як давньогрецька статуя, і засмагала під вечірнім уже сонцем. Я зупинився роздивляючись. Дівчина була струнка, молода, приємна на вигляд - принаймні те, що можна було роздивитись, мені подобалося. Вона лежала горілиць, обличчя закрите…

Вона чекала його. Він приходив і пестив її довге волосся. Але потім знову біг до справ, і вона знову чекала. Вона полишила вишивання. Бо, крім русалочок, нічого не вміла, а їх уже стільки наплодила розумна німецька машинка, що було просто нецікаво. Вона читала книжки й дивилась у вікно, а там був вечір, чомусь завжди тільки вечір, і у вікні будинку навпроти світилася жовта лампа. Вона довго так чекала. А одного разу задзвонив телефон. Це був він. Він сказав, що більше не прийде. Він так просто…

- Ал-лах акба-ар.., - почулося гортанно-протяжне, підсилене динаміками десь із неонових нетрів містечка, що розкинулося за стіною прибе реж них кокосових пальм. “Я ж не в Арабії, - про май нула тривожна думка, - це - нібито буддистська країна”. Он неподалік пливе в місячному сяйві фосфоричний дзвін дагаби (дагоби, ступи, пагоди?), на березі - туземні пироги, он вештаються добродушні нащадки дравідів-друїдів у картатих саронгах… Учора в храмі бачив Зуб, ні - рундучок із Зубом Будди. Це ж треба - пронести…

Сергей Чекмаев. Спасибо, мы сами (рассказ), стр. 297-308 Евгений Лукин. Звоночек (рассказ), стр. 309-315 Алексей Корепанов. Спаситель человечества (рассказ), стр. 316-322 Владимир Михайлов. Решение номер три (повесть), стр. 323-384 Юрий Манов. Я и прочие боги этого мира (повесть), стр. 385-427 Святослав Логинов. Тени большого города (повесть), стр. 428-476 О фантастике и не только -нет- Сергей Снегов. Феномен фантастики (статья), стр. 477-504 Евгений Лукин. В защиту логики (эссе),…

– Свободен? – Да, вот, – он кивнул в сторону удалявшегося недавнего клиента, – только что освободился. Вам куда? – На Озерковскую. – Пятьсот. – Угу. – Поехали. Повезло, пробок почти не было, и доехали минут за пятнадцать. Хотелось курить, сигарет ноль, таксист курил «Винстон», стрельнул у него. Вышел в начале Озерковской и пошел полюбоваться на дело рук своих. Шел и думал: «Получилось или нет? По идее должно было получиться. Ведь у них там, в 02, все разговоры должны записываться. Не…