Современная проза

И правда, казалось, умница Баев, сидючи в конторах, не тратил силы, а копил их всю жизнь — такой он был теперь сытенький, кругленький, нацеленный еще на двадцать лет осмеченной жизни. — Больно шустрые! Я как-то лежал в больнице… меня тогда Неверов отвез, председателем исполкома был в войну у нас, не помнишь? — Нет. Их тут перебывало… — Неверов, Василий Ильич. А тогда что, С молокопоставками не управились — ему хоть это.,, хоть живым в могилу зарывайся. Я один раз пришел к нему в кабинет, говорю:…

Шел Тимофей, думал… И взял да свернул в знакомый переулок. Жила в том знакомом переулке Поля Тепляшина. Когда-то давно Тимофей с Полей «крутили» преступную любовь. Были скандалы, битье окон, позор. Жена Тимофея, Гутя, семь лет отчаянно боролась с Полей за Тимоху. Гутю хвалили в деревне, она гордилась и учила молодых баб, какие оказывались в ее положении: — Он к сударушке, а ты — со стяжком — под окошки к им. Да по окошкам-то, по окошкам-то — стяжком-то… Бывала в деревне такая любовь — со стяжками.…

— Больно! И потом с восторгом всем говорит, что было больно. Над ним не смеются, охотно отвечают, что мама «придет, придет» — больше, сложнее Боря спрашивать не умеет. Один раз я провел, как я теперь понимаю, тоже довольно неуклюжий эксперимент. Боря сидел на скамеечке во дворе… Я подсел рядом, позвал: — Боря. Боря повернулся ко мне, а я стал внимательно глядеть ему в глаза. Долго глядел… Я хотел понять: есть ли там хоть искра разума или он угас давно, совсем? Боря тоже глядел на меня.…

И каково же было его удивление, радость, когда он в этом мире внизу вдруг увидел свою мать… Пробирается через улицу, оглядывается — боится. Ах, родная ты, родная! Вот догадалась-то. — Мама идет! — закричал он всем в палате радостно. Так это было неожиданно, так она вольно вскрикнула, радость человеческая, что все засмеялись. — Где, Ваня? — Да вон! Вон, с сумкой-то! — Ванька свесился с подоконника и закричал: — Ма-ам! — Ты иди встреть ее внизу, — сказали Ваньке. — А то ее еще не пропустят: сегодня…

– Это Галя, жена, – все улыбался Сергей. – А это друг детства… А я слышал, что приехал, а зайти… как-то все время… – Зря церкву-то сломали, – сказал вдруг Яковлев ни с того ни с сего. – Как это? – не понял Сергей. – Некуда народишку приткнуться, смотрю… То бы хоть молились. – Почему? – удивился Сергей, и Галя тоже с изумлением и интересом посмотрела на шикарного электросварщика. – Вот… самодеятельность сегодня… – продолжал Сергей. – Поглядим. – Чего там глядеть-то? – Как же? Спляшут,…

– Да как… Профилактика плюс милиция. Мучаемся, а не боремся. Устаем. Приедешь на дачу, затопишь камин, смотришь на огонь – обожаю, между прочим, на огонь смотреть, – а из огня на тебя… какое-нибудь мурло смотрит. "Господи, – думаешь, – да отстанете вы от меня когда-нибудь!" – Как это – смотрит? – не понял другой, усталый собеседник. – Мысленно, что ли? – Ну, насмотришься на них за день-то… Они и кажутся где попало. У вас дача каменная? – У меня нету. Я, как маленько посвободнее, еду в деревню…

По дороге он купил в мебельном этажерку. От шоссе до дома шел не торопясь; на руке, на отлете, этажерочка, на голове шляпа. Трезвый. Он заметил, что встречные и поперечные смотрят на него с удивлением, и ликовал в душе. «Что, не по зубам? Привыкайте, привыкайте. А то попусту-то языком молоть вы мастера, а если какая сенсация, у вас сразу глаза на лоб. Туда же — обзываться! А сами от фетра онемели. А если бы я сомбреро надел? Да ремешком пристегнул бы ее к челюсти — что тогда?» На жену Анатолия…

— Ох ты! — тихонько воскликнул Петька и глотнул слюну. — Может, попробуем? — А? Нет, порвем невод, и все. Я тебе точно говорю. Я эти места знаю. Здесь одна девка утонула. Раньше еще, когда я молодой был. Петька посмотрел на старика. — Как утонула? — Как… Нырнула и запуталась волосами в коряге. У нее косы сильно большие были. Помолчали. — Деда, а почему так бывает: когда человек утонет, он лежит на дне, а когда пройдет время, он выплывает наверх. Почему это? — Его раздувает, — пояснил…

— Зачем? — А вам какое дело? — Ты же свихнешься там! Тому осталось… самое большее полтора года, ему все равно, как их дожить. А ты-то?! — Он вас всех переживет, — зачем-то сказал Филя. — Ну, хорошо. Допустим. Но зачем тебе спиваться-то? — Иди спои меня, — усмехнулся Филя. — Через неделю на баланс сядешь. Вы меня хоть раз сильно пьяным видели? — Так это всегда так начинается! — вместе воскликнули председатель, бухгалтерша, девушка-агроном и бригадир Наум Саранцев, сам большой любитель…

За время, пока они жили так — друг над другом, — ювелир Куринков накопил на закройщика много зла и обиды. Тот отвечал тем же, кроме того, кажется, куда-то писал на ювелира, что он не дает соседям покоя: всем стучит в стены щеткой. Если им случалось вместе ехать в лифте или зимой выколачивать рядом ковры на снегу, они оскорбляли друг друга. — Опять вас продернули, — начинал ювелир. — Сшили пиджак, а рукава — вот по этих пор. Не видал по телевизору? — Мы такие специально для ювелиров шьем, чтобы…

— Трихопол?! — кричит Носатый в столовой. — Это — для американского нежного желудка, но не для нашего. При чем тут трихопол, если я воробья с перьями могу переварить! — и таков дар у этого человека — я опять вижу и слышу, как трепещется живой еще воробей и исчезает в железном его желудке. Третья бледно-зеленая пижама — это Курносый. Тот все вспоминает сражения и обожает телевизор. Смотрит, приоткрыв рот. Смотрит с таким азартом, с такой упорной непосредственностью, что все невольно его слушаются,…

— Почему не бывает? — А что, тебе разве этот парень глянется? — Какой парень? — С гармошкой-то. Который в окно-то лазил. — Он не лазил в окно, — поправлял Петька; он точно помнил все, что происходило в фильме, а дед путал, и это раздражало Петьку, — Он только к окну лез, чтобы спеть песню. — Ну, лез. Я вон один раз, помню, полез было… — А что, он тебе не глянется? — Кто? — Кто-кто!.. Ну парень-то, который лез-то. Сам же заговорил про него. — Ни вот на столько, — дед показывал…

— Там факультет какой-то, а не сельсовет. У Лели пропало желание отвечать кому бы то ни было. Она опять села в уголок и продолжала писать статью под названием «У семи нянек дитя без глазу». Еще в районе она узнала, что в Талице сорвало паром и что на той стороне скопилось огромное число машин с хлебом. Узнала она также, что талицкий паром обслуживают три района и заменить старый трос, которым удерживался паром, новым никто, ни один из районов, не догадался. Опять звонил телефон, Леля не брала трубку.…

— Нет. — Вот тут у нас, на Мочишшах… Ты здешный ли? — Нет. — А-а. У нас тут, на окраинке, место зовут — Мочишши, там военный городок, военные стоят. А там тоже есть кладбище, но оно старое, там теперь не хоронют. Раньше хоронили. И вот стоял один солдат на посту… А дело ночное, темное. Ну, стоит и стоит, его дело такое. Только вдруг слышит, кто-то на кладбище плачет. По голосу — женщина плачет. Да так горько плачет, так жалко. Ну, он мог там, видно, позвонить куда-то, однако звонить он не стал,…

Дорогой говорили мало. - В какой области кандидаты? - спросил Глеб. - По какой специальности? А черт его знает... Мне бабенка сказала - кандидаты. И он и жена... - Есть кандидаты технических наук, есть общеобразовательные, эти в основном трепалогией занимаются. - Костя вообще-то в математике рубил хорошо,- вспомнил кто-то, кто учился с Костей в школе.- Пятерочник был. Глеб Капустин был родом из соседней деревни и здешних знатных людей знал мало. - Посмотрим, посмотрим,- неопределенно…

При этом в них нельзя обнаружить ни явного, ни скрытого пламени. Есть публицисты – громовержцы, есть публицисты – аналитики. Он предпочитает вторых. “Позиция автора, – учит Бурский, – быть на пригорке. Все дело – в пригорке. Стоишь и примериваешься к ландшафту. Потом переносишь его на холст. Статья в газете – та же картина. Орудуйте кистью без экзальтации. Фламандская школа неуместна. То же касается интонации. Щадите голосовые связки. Помните, голос можно сорвать. В обществе знаков препинания,…

Василий Шукшин Письмо Старухе Кандауровой приснился сон: молится будто бы она богу, усердно молится, а – пустому углу: иконы-то в углу нет. И вот молится она, а сама думает: «Да где же у меня бог-то?» Проснулась в страхе, до утра больше не заснула, обдумывала сон. Страшный сон. К чему?.. Не с дочерью ли чего? Дочь старухина, младшая, жила в городе, работала в хорошем месте, продавцом. Она славная, дочь, всей родне слала посылки: кофточки импортные, шали, даже машины стиральные. Не за так,…

Василий Шукшин Племянник главбуха Совещание было коротким. – Хватит миндальничать! – сказал дядя. – Дальше еще хуже будет. Завтра он поедет ко мне и будет учиться на счетовода. Специальность не хуже всякой. Мать всплакнула было, но скоро успокоилась и, поглядывая на закрытую дверь горницы, стала негромко и жалко просить брата: – Помоги, Егорушка! Я больше не могу ничего сделать. Учиться не хочет, хулиганит… На днях соседской свинье глаз выбил. Я уж просила доктора – доктор сосед-то, – чтобы…

Василий Шукшин Самые первые воспоминания Я начинаю помнить себя с такого случая. Знойный полдень. Сенокос. В селе, на улицах – ни души. Только иногда по улице проскочит верховой или протарахтят дрожки, и опять надолго установится сухая, горячая тишина. Я сижу на дороге в мягкой шелковистой пыли, стряпаю пирожки. Это делается просто: надо принести из дома ковш воды и эту воду понемножку плескать в пыль. Образуются вязкие комочки грязи. Из них-то и лепятся пирожки. Но пирожки – пирожками… Делаются…

Василий Шукшин Сапожки Ездили в город за запчастями… И Сергей Духанин увидел там в магазине женские сапожки. И потерял покой: захотелось купить такие жене. Хоть один раз-то, думал он, надо сделать ей настоящий подарок. Главное, красивый подарок… Она таких сапожек во сне не носила. Сергей долго любовался на сапожки, потом пощелкал ногтем по стеклу прилавка и спросил весело: – Это сколько же такие пипеточки стоят? – Какие пипеточки? – не поняла продавщица. – Да вот… сапожки-то. – Пипеточки…