Современная проза

– You may come in. She i ok, [1] – хрипловато сказал рыжий Томас, выходя из Машкиной палаты и рубленым, как у регулировщика, жестом пригласил нас к ней. Проходя мимо него, я коротко втянула ноздрями воздух. Действительно, от хирурга исходил свежевато-цитрусовый и еще незнакомо чем манящий аромат. Уж в этом-то я, факт, кое-что понимала. Мы окружили Машино лежбище-кровать. На высоких подушках покоилась ее с чуть слежавшимися, а обычно роскошно поблескивающими светлыми волосами голова. Маша одна…

А случившийся неподалеку Гарри Мажор, топ-бой нашей «фирмы» и, по совместительству, близкий приятель ее опасного мужа, задумчиво покрутил пальцем у виска и вяло поинтересовался половой ориентацией владельца. А что тут интересоваться-то? Неопределившаяся… …Сейчас, правда, ориентация сомнений не вызывала, ну ни малейших. В смысле – на данный конкретный момент времени. А какие тут могут быть еще сомнения, если он аж целых троих телок на заднем сиденье «коробочки» уместил? Чтоб, видно,…

Ремень кожаный, почти обычный, если не считать трех маленьких хромированных ангелов, у одного из которых отсутствует одно крыло. Я сама не знаю, куда оно подевалось. Но мне нравится обладание ангелом-инвалидом. Гардероб завершает облегающая трикотажная кофта с треугольным вырезом. Кофта полосатая, черно-розово-серая со смешливым медвежонком на рукаве. Медвежонок смешной, у него есть бантик, и он забавно схватился лапами за ушастую голову. На мульке с надписью BZY-BZY какой-то умный человек нарисовал…

Филагрий был взрослым мужиком, к тридцати, с редковатой бородой и отсидевшим в колонии строгого режима девять лет. По этой причине прошлый настоятель не стриг его, сообщая при братии козлиным голосом, что ни в коем случае не верит в раскаяние разбойника! — Каешься? — вопрошал на исповеди. — Каюсь, — отвечал послушник искренне. — Врешь! И не читал разрешительной молитвы. Когда же случалось, луч настоятельского фонарика выхватывал после Всенощной физиономию послушника Писарева на монастырской…

– А!.. Понятно. Только у этой тёти нет ни мальчиков, ни девочек. Она просила, чтобы я извела её старого, ревнивого мужа, из-за которого она не может часто встречаться со своим ухажёром. Она думает, что когда овдовеет, ухажёр женится на ней. А я знаю, что он всё равно бросит её через месяц, потому что собирается жениться на другой. И тогда эта дама придёт и станет просить, чтобы я свела в могилу её бывшего любовника. Просто из мести. Люди всегда так: делают одну мерзость за другой, то из любви, то…

— Глафира Филипповна, умоляю, помогите, — продолжали всхлипывать в трубке. — Во-первых, возьми себя в руки, — велела я. — А во-вторых, объясни мне как следует и по порядку. Пока не пойму, в чем дело, помочь тебе не смогу. — Глафира Филипповна, платье погибло! — простонала бедная Лиза. У меня отлегло от сердца. Платье все-таки не жених. Хотя, конечно, ситуация оставалась достаточно серьезной. — Что конкретно с платьем? — твердым голосом осведомилась я. — Я его примерила. Решила еще раз посмотреть.…

– Договорились… – сухо кивнул хозяин кабинета и указал подчиненному на стоящий возле стены стул. От доверительного тона, каким они только что обсуждали выверты женской психологии, не осталось и следа. Голос шефа звучал официально и требовательно: – Что у нас с иском наследников композитора? Василич суетливо приподнялся с места: – Да все нормально. Я возражения составил, судебное заседание завтра. – Перспективы? – Выиграть – призрачные. Налицо нарушение закона «Об авторских и смежных правах».…

Рядом с ним — СЕКРЕТАРСТВУЮЩИЙ, мужчина как бы всегда моложе средних лет, неуловимо моложавый возраст. Он сидит в точном центре стола — напротив тебя. Графин на столе разделяет вас, и кажется, что СЕКРЕТАРСТВУЮЩИЙ должен выглянуть из-за графина справа или слева, чтобы увидеть тебя, задавая вопрос. Он так и делает. (Но спрашивает редко.) Большую часть времени он пишет, ставит на листке значки, отметочки, авторучка в руках. Если чей-то вопрос оказался для тебя (и для него) внезапен, он, ожидая ответа,…

– Это никакой не мистер Джегер! – твердо сказала она. – Это мальчишка. Ему не больше девятнадцати. – Хорошо, милая, – искренне сказал он, – но кто же он? Где он? Я трижды встречал тебя с автобуса, с тех пор как ты предположила… – Предположила? Ты не веришь мне, Боб? – Конечно же верю! Я просто неточно выразился. Я просто хотел сказать.., ну, каждый раз, как я встречал тебя с автобуса, я не видел никого, кто бы прятался или просто выглядел подозрительно. – Это еще ничего не значит. Возможно,…

– В чем? – переспросил Ганиган. "Мне следовало бы предвидеть, – напомнил себе Ричард. – Мы ведь только два месяца учимся по этому учебнику. Разве можно ожидать, что они запомнят его название? Нет, конечно”. – В “Новых горизонтах”, – повторил он нетерпеливо, – в синей книжке, по которой мы учимся в этой четверти. – Он помолчал, чтобы взять себя в руки. – Так вот, в этой самой синей книжке, – продолжал он тихо, – прочтете первые десять страниц “Армии муравьев в джунглях”. – Здесь, в классе? –…

– Птицы! – воскликнула она. – Да, птицы, – подтвердил алькальд. – Странно, что вы не поняли этого: ведь уже три дня перед нами стоит эта проблема – проблема птиц, которые разбивают окна, чтобы умереть в комнате. Когда сеньора Ребека покинула муниципалитет, ей стало стыдно. И немного досадно от того, что Архенида, приносившая ей все деревенские слухи, все-таки не заговорила с ней о птицах. Она раскрыла зонтик – ее слепило сияние надвигающегося неизбежного августа – и,…

Некоторые, кто посвежее, прямо говорили, что они гении, а вы, мол, так себе, навоз для наших цветов. Еще одна неприятность. Литературное студенчество оказалось гораздо более великовозрастным, народным и мужским, чем хотелось бы. Никто почти и не строил из себя интеллектуалов, скорее – простоватых народных умников, а предметом любования, на лекциях были две – всего две! – девушки на весь лекторий, и к ним невозможно было пробиться через тех же самых активистов, что осаждали лекторов. Одна была…

– Элька, это ты?.. Уфф, значит из давнишних знакомых... А с теми у нее никогда никаких разборок не водилось. Покойная мать хотела вырастить ее заморской принцессой – в коммуналке на Зверинской, вот и наградила красивым именем – Эльвира. Ее все и звали Элькой, пока она после техникума не начала новым знакомым представляться Веркой. Так она с тех пор и живет Веркой, серебряную свадьбу с новым именем скоро можно справлять. Она тоже вгляделась в генерала попристальнее и ахнула: – Комсомолец?..…

Нехорошо сделалось у него на душе – неужели его штуки наконец надоели ей по-настоящему? Да нет, никаких особенных штук, но все-таки он иногда начинал смотреть на себя ее глазами и от этого умиляться своими поступками, для других глаз, в том числе для его собственных, довольно сомнительными. Впрочем, она тоже этим грешила. Слава богу – звонок! И она не выдержала. С церемонным поклоном распахнул дверь, выпрямился – прямо наваждение! Вера! Забрела на огонек. Такая же бойкая. Он едва не выругался.…

Впрочем, гораздо поразительнее было то, что кое у кого из них не только было , но у них еще и видели (врачихи, например, – сам был свидетелем!), а они только посмеиваются, почти что облизываются, как после варенья. Витька вон даже хвастался... Что его звали, как и отца Иридия Викторовича, – в этом тоже не было ли предзнаменования?.. Родной отец не сделал и десятой доли для воспитания маленького Иридия Викторовича. Так вот, Витька про каждую девчонку говорил, что всё-всё у нее видел (а по ним…

Изабелла вновь начала длинную речь, то и дело упоминая о «христианском смирении». Герцог наконец сообразил, что над ним потешаются. У него хватило ума не хитрить и сказать Изабелле попросту, что брак этот был ему действительно не по душе, пока он ее не видел, но что теперь он придерживается иного мнения и весьма счастлив находиться в ее обществе. – Как, – воскликнула Изабелла с откровенной насмешкой, – ужели это правда? Вам приятнее со мною, нежели с синьорой Лукрецией? И тотчас же, как бы желая…

Мои комиксы стоят тысячи фунтов, но если владелец лавки узнает, что я на мели, зуб даю, он предложит мне гроши – мол, так уж и быть, я по-дружески заберу у тебя эти комиксы, что-то вроде этого. Я бы мог попугать его пистолетом. А, нет – я же не могу купить пистолет, пока не продам комиксы. Можно проверить цены по каталогу, но не уверен, что эта информация доступна обычным людям. Всегда есть шанс, что владелец лавки захочет приобрести только избранное, и я не уверен, что оно того стоит – нанять грузовик…

– Ну, про себя я бы не сказал, что я уж очень сознательный. Напрягаться мне, как и любому другому, не нравится. – Может, оно и так, – ответил Лен, – но я вижу, что тебе Схема приглянулась больше, чем многим. – Возможно. – Хотя за твоего помощника я не ручаюсь. – За Джорджа-то? Нет, по-моему, он вообще о таком не задумывается. Ему интереснее свои тортики развозить. – Будь другом, сделай доброе дело? Попробуй как-нибудь вбить это в голову ему и остальным, кто просто плывет по течению и считает,…

– Вот перец. А хозяин спросил: – Вам лапшу? Пока я ел, хозяин, грея руки у жаровни, оживленно беседовал с женщиной. О чем шла речь, я как следует не расслышал, так как говорили они очень тихо, но кое-что уловил, когда они повышали голоса, и кое-что понял по выражению их лиц. Мне показалось, что речь шла и о любви и о ценах на уголь. Узнав, когда и откуда отходит лодка, я вышел на улицу. Перед гостиницей, как раз у каменной лестницы, которая спускалась к морю, была привязана лодка. До отправления…

Она махала нам руками. – Инга! Тукса туксани… [1] – проворчал недовольно Сусан и, взяв шест, стал подталкивать корму к берегу. Девушка шла к нам по воде, не обращая внимания на всплывший подол сарафана. Илья молодцевато оправил солдатскую гимнастерку и подал Инге руку. Вода доходила ей до груди. Ухватившись одной рукой за Канчугу, второй – за бортовую жердь, она легко вспрыгнула на плот. Мокрый сарафан облепил ее тонкую талию и сильно развитые бедра. Вода струями сбегала по загорелым икрам…