Русская классическая проза

Замер берег и стал безлюдным и скучным. Прислушиваюсь к печальному крику чаек, и иду одиноко по отмели, и всматриваюсь вдаль моря, и точно ищу что-то или поджидаю кого-то… Белый парус несётся над серым морем белым крылом. Куда несётся этот парус?.. Кто там летит на одном белом крыле? Ни говора человеческого, ни слёз, ни смеха… Один я… Скучен безлюдный берег. Уныла северная страна, а я благословляю её как мою вторую родину, и люблю как мать… И ничто не кажется мне здесь чужим. Всё как будто…

Из других замечательнейших наших поэтов более развита эта сторона психологического анализа у Лермонтова; но и у него она все-таки играет слишком второстепенную роль, обнаруживается редко, да и то почти всегда в совершенном подчинении анализу чувства. Из тех страниц, где она выступает заметнее, едва ли не самая замечательная – памятные всем размышления Печорина о своих отношениях к княжне Мери, когда он замечает, что она совершенно увлеклась им, бросив кокетничанье с Грушницким для серьезной страсти.…

Матьвиевский засуетился, сбегал к себе в стол за конвертом, принес свечу и сургуч, мигом, хотя и (не разб.), запечатал бумагу, ту самую министерскую бумагу, которая так убийственно подействовала за четверть часа до этого на его начальника, и хотел было уже идти. Правитель пристально, хотя и тупо как-то следивший за работой столоначальника, остановил его на минуту: — Погодите… Вот что еще-с: объявите в канцелярии от моего имени, что хотя управляющий губернией и освободил вас, по моей просьбе,…

Но женское лицо всё же рисуется совершенно ясно, оно даже перестаёт быть неподвижным. Я вижу, как щурятся глаза этой женщины, как едва заметно двигаются уголки её рта, как пошевельнулась и спала на высокий лоб небольшая прядь волос, кажущихся при свете рыжеватыми. Из форточки снова повеяло весенним ветерком, и залетел с вокзала далёкий свисток паровоза. Лицо женщины, ощущение свежего воздуха и свисток быстро создают в моих мозгах картину, которой никогда и никто не увидит, так как в жизни людей…

Лиза не окончила гимназии и читала мало, — что попадётся под руку. По вечерам ей нравилось, сидя за роялем, наигрывать аккордами аккомпанемент к Некрасовским «Коробейникам». От её платков, вещей и открытых писем с картинками, которые она собирала, всегда шёл лёгкий запах духов «Violette de Parme» [1] . Если в доме кто-нибудь был нездоров, она готова была просиживать целые ночи у постели больного. Если видела, что за обедом или за ужином кому-нибудь может не хватить котлеты, то божилась, что…

— Не хочу я чаю, не хочу я чаю, — запел в ответ Михайлов, встал из-за стола и ушёл гулять. Мать посмотрела ему вслед, стараясь угадать причину его возбуждённого состояния. Она любила его за то, что он был у неё один, за то, что он двадцати трёх лет перешёл уже на четвёртый курс и всегда был с нею откровенен. Всякая перемена в настроении сына её тревожила. «Сам расскажет», — подумала она, желая себя успокоить, и стала накладывать ложечкой варенье. Михайлов до рассвета ходил по морскому берегу,…

Обменялись ещё несколькими фразами и решили ужинать вместе. Фёдор Фёдорович съел только яичницу, но, не переставая, пил пиво и рассказал почти всю свою жизнь. Чувствовалось, что он давно ни с кем не говорил, и теперь процесс изложения отдельных эпизодов доставляет ему самому острое, до болезненности, наслаждение, и ему всё равно, кто его слушает. Просидели часа два, и всё, что Соловьёв услыхал в этот вечер, произвело на него неприятное и тяжёлое впечатление. — Собственно говоря, зачем я поехал…

Один из них не похож даже на мужика, не похож он и на рабочего. Тощий, согнувшийся, одетый в серое драповое пальто с чёрными пуговицами и подпоясанный ремнём, с головой, обмотанной башлыком, он весь ёжится и оглядывается как собака, которая боится, что её прогонят. Кравцов откашливается и строгим голосом произносит: — Так по два карбованца в сутки и работать по настоящему, а кто будет часто бегать греться, с того вычтется. Все молчат. — Согласны? — спрашивает Кравцов громче. Два-три…

— Курьер бежит, — произнёс вдруг Федот. — Разве слышно? — Теперь ещё по степи летит, а вот в лес вскочит, ещё слышнее будет… О, как зашумел!.. Уснувший лес действительно вдруг глухо застонал, а через несколько секунд, среди ночной тишины, ясно раздался гул бешено мчавшегося ещё версты за две поезда. — Силенко сыпет [1] , - сказал Федот. — Ты почём знаешь? — На уклоне на парах бежит, ещё и конус натянул, — чмыхает, опоздание нагоняет. Мы когда выезжали, он к своему паровозу А 13 шёл,…

Там, где живут родные Вити, нет моря, а у нас оно в двух шагах от дома, тёплое, синее, сверкающее. Витя любит смотреть на него, и тогда её глаза делаются ещё прекраснее. В комнате Витя или возится с моими детьми, или играет одной рукой на рояле, или причёсывается перед зеркалом. Читать по вечерам она не может, — говорит, что болят глаза, а днём ей нет времени. Из произведений крупных писателей она хвалит только „Анну Каренину“, зато сочинения Гоголя называет самыми скучными, а новых беллетристов…

Накануне отъезда, вечером, чтобы не слышать упрёков жены, Шатилов долго сидел у ворот на лавочке. Город мало-помалу затихал. В соседней квартире играли вальс, нежный и успокаивающий, потом слышно было, как стукнула крышка рояля, и затворилось окно. Прогремел далеко извозчичий фаэтон и вдруг затих, — должно быть, подвёз кого-то к крыльцу. Высоко-высоко, казалось под самыми звёздами, прозвучал жалобный крик летевших на юг куликов, — ти-ю, ти-ю… Их стонущее посвистывание напомнило Шатилову студенчество,…

Линдон взял в жены дочь Родерика Барри и стал подбираться к его поместью; и хотя живы были потомки Фодрига, чему я непреложное доказательство [1] , английский суд присудил поместье англичанину, как это всегда бывает, когда тягаются англичане и ирландцы. Итак, если б не женская слабость, я по праву рожденья владел бы поместьями, кои достались мне потом единственно в силу моих заслуг, как вы со временем услышите. Но вернемся к моей фамильной хронике. Батюшка был хорошо известен в избранных кругах…

Звон. Буншу швыряет в соседнюю комнату. Бунша. Караул! Караул! Милославский. Ой, елки-палки! Тимофеев. Что вы наделали? Вы тронули машину?! Тьма, грохот, Бунша и Милославский исчезают. Свет. Тимофеев (у машины) . Ключ! Ключ! Где ключ? Нету! Боже, нету! Понимаю, украл ключ! И их утащило! Что же теперь делать! Этот на чердаке сидит! Что же теперь я буду делать, я вас спрашиваю! Вернуть в комнату его! (Убегает.) Шпак (открывает дверь в переднюю. Хмур) . Страшное предчувствие…

Болотова. Хорошо. Садитесь. Но ведь рука у вас в крови! Марич. Царапина. Упал. Болотова. Я помогу вам. Марич. Нет, не надо, я завязал платком. Нет, не глядите с подозреньем. Я не бандит, не причиню вам зла. Болотова. Ну, хорошо, я верю вам. Пауза. Марич (указывая на окно) . Видали? Болотова. Видала. Пауза. Марич тревожно озирается. Вы странны мне, вы странны. Марич. Нет, нет, я объясню. Я вижу, вы не с теми, кто сделал это… Нет! Итак, я коммунист… За мною…

— Сколько свечей? — спрашивает ребёнок. — Много? Пять? Две? — Да, две, и ещё больше… Много-много… Сгущаются чёрные тени; темнее и темнее в маленькой комнате; детские глазки закрываются, и, убаюканный сказкой о чудесной ёлке, ребёнок засыпает и видит ангельские сны… И спит он спокойно как птенчик в родном гнезде… Грудь у матери ноет и болит, но она ничего не чувствует, кроме воспоминаний, которые впились в её бедное сердце, и терзают, и гложут его… Темно. Она не видит своего мальчика; она…

— Ведь во всякой деревне своё солнушко? — говорит Груша живо. — Как своё солнышко? — А так, что колько деревень, только и солнушек. С удивлением и с интересом слушает она моё объяснение. Её голубые глаза, не сморгнув, смотрят на солнце, с удвоенным восхищением. — Стало быть, одно оно красное, на весь белый свет! — восклицает она. — Всех любит милосердное, всем-то всем православным хрестьянам [1] светит! Груша просто растрогана этим известием. 1 Т. е. христианам,…

— Сначала ты всё кипятилась из-за того, что никак не можешь влюбиться… Теперь, когда ты, наконец, влюблена… Да скажи ты мне на милость, влюблена ты или нет — раз навсегда? — Раз навсегда: да! Тысячу раз, сто миллионов тысяч раз! — Так зачем же ты делаешь всё на свете, чтобы доказать ему противное? Зачем ты его мучишь и дразнишь? — Да разве я его мучу и дразню? — А ты зачем же улыбаешься? Сама знаешь, что да! Как он ни влюблён… — А он наверное влюблён? Ты думаешь?.. Честное слово? …

Съездила очень удачно и, вернувшись домой, Елена Николаевна особенно обрадовалась, найдя у себя мать, которой можно было рассказать про игрушки! — Надеюсь, ты обедать, мама? — Да, душа моя. Конечно. — И чудесно! У нас, как нарочно, твой любимый соус из артишоков… За обедом, угощая мать соусом из артишоков, (в декабре оно немножко дорого, но зато вкусно) — она рассказывала, какие удивительные игрушки они с Соней купили. Особенно кухня для Любы, и пожарная команда для Серёжи. — Кухня…

Тимоей для всхъ былъ человкъ легкомысленный, которому все равно, что бы ни случилось въ деревн. Разные деревенскіе недуги и невзгоды какъ-то не касались его. Ходилъ онъ большею частью по чужимъ людямъ: тамъ поживетъ, въ другомъ мст поживетъ — глядишь, анъ зиму какъ-нибудь и провелъ. Ходилъ онъ по людямъ по большей части съ женой, а если гд съ женой нельзя было жить, то покидалъ тотъ теплый уголъ, гд ему удалось пристроиться, чтобы отыскать другой, въ которомъ могла помститься и жена. Многаго отъ…

Пожилой купец полез за бумажником. Актер презрительно скосил на него глаза. — Как посмотрю я на тебя, борода у тебя седая выросла, а ума не вынесла, — сказал он. — Что? — заорал купец, поплевал на руки и ринулся на актера. — Дяденька, Парамон Захарыч, оставьте! — схватил его за руки молодой купец. — Ну, бросьте его, коли он такой шаршавый. Мы к цыганам лучше поедем. Те нам с вывертом танец докажут. — У меня борода ума не вынесла? — горячился пожилой купец. — Ах ты пес! Да знаешь ли ты, что…