Русская классическая проза

— Еграфу Палычу сорок одно с кисточкой… Эх, сосед, айда ко мне в помощники: я ничего не делаю, а ты помогать мне будешь! Сохранить свое достоинство при таких обстоятельствах довольно трудно, и Ковшов должен был ругаться. — Острог-то давно о тебе плачет, Никешка… Мотри, не ошибись: только даром время проводишь в своей избушке. — А, вы Еграф Палыч, слава богу, мучки аржаной возик купили… — не унимался Никешка. — Где господь железка пошлет, где бревешко подвезут даром, где что, а хорошему человеку…

— Отчего ты не заведешь себе ружья? — несколько раз спрашивал я у Мизгиря. — Сколько бы добыл себе дичи… — Не люблю, — коротко отвечал Мизгирь. — Да отчего не любишь? — А так… неподходящее дело. Сколько я ни добивался более обстоятельного ответа, но ничего не мог выпытать. В своей даче Мизгирь знал каждый уголок, каждое дерево, каждый камень и мог пройти ее из конца в конец с завязанными глазами. Вообще в нем было много качеств настоящего лесника, начиная с необычайной способности ориентироваться.…

Конечно, Калачиков согласился, и они отправились в дорогу вместе. До Степной ярмарки было дней пять пути, но зимой эта дорога легкая, а шубы у Максунова, как печи с герметическими заслонками. Одел он и Калачикова, который щеголял в сак-пальто с барашковым воротником. Едет Максунов и все жалеет своего невольного спутника. Приехали в Степную, — Максунов по своим делам, а Калачиков опять место ищет. Искал-искал, ничего не нашел. И Максунов за него хлопотал — ничего не выходит. Такой уж, значит, незадачливый…

Мне кажется, если бы я была матерью или сестрою, то хотела бы, чтоб ко мне пришли, чтоб меня отыскали, но не стала бы требовать, не стала бы взыскивать! Мне кажется, что если бы у меня был сын или брат, я желала бы единственно знать и видеть его счастливым, лелеяла бы его счастье больше своего собственного и, понимая права любви, не противоставляла бы ей беспрестанно родство и дружбу неумолимыми ее соперниками, я бы умела мерить все эти чувства, совместные по самому различию своему, а не выводила…

На русском языке «Духовный Рыцарь» был издан дважды: оба раза тайным образом, без обозначения места издания и типографии; напечатана книга была в очень ограниченном числе экземпляров и в продажу не поступала, а раздавалась, по-видимому, только членам ложи. Ни в одном из списков конфискованных в 1797 г. масонских изданий она не значится; у Сопикова она отмечена: «очень редка». Оба издания носят одну дату – 5791. Первое издание, носящее заглавие «Духовный Рыцарь, или Ищущий Премудрости» (в мал. 4°,…

Вкусъ. — Вкусы суть разные: иной любитъ свинину, а другой осетрину. Взятки. — Встарину у Приказныхъ были: Масштабъ для измренія правоты челобитчиковъ. Воздержаніе. — Добродтель всми похваляемая, но нын не всегда исполняется. Война. — Искуство и счастіе убивать другъ друга. Войско. — Въ немъ пхота суть руки, конница ноги, средина войска туловище, а Полководецъ голова. Воображеніе. — Огромный магазинъ, въ которомъ хранятся разнаго рода мысли. Вопросъ. — Самой глупой можетъ удобне его сдлать,…

— Ой, какое громкое! — пошутил я. — Да, это мое несчастье. Помните — как в «Подростке» Достоевского: «Ваше имя?» — «Долгорукий». — «Князь Долгорукий?..» — «Нет, просто Долгорукий». Вот и я просто Голицына. Час от часу не легче! Выписывает русские газеты, толкует о Достоевском… что за феникс такой? — Вашу фамилию, господин А., я запомнила, главным образом, вот почему. Вы как-то раз напечатали рассказ на такой сюжет. Молодая девушка-дворянка, которой опостылели домашние притеснения от любовницы…

И въ замокъ вошелъ онъ, и стало ему тепло, и благородное общество онъ увидлъ. За столомъ сидли одни, поглощая драгоцнныя яства и ароматныя вина; другіе играли — кто въ кости, кто въ безикъ; а больше всего было танцоровъ, — и такъ вс топали и вопили они, что земля тряслась подъ ногами. — Почтенный господинъ! вы всхъ выше головою, и вс кланяются вамъ въ поясъ! Если вы хозяинъ этого замка, позвольте заблудившемуся бдняг, старому скрипачу, провести ночь гд-нибудь въ уголк подъ вашимъ кровомъ. …

Марія была двушка красивая, рзвая, небольшого ума и легкомысленная. Отецъ любилъ ее безъ памяти, а ей, конечно, было скучновато хоронить молодость среди болотныхъ тумановъ Дыры въ Адъ, и хотлось ей и себя людямъ показать, и самой людей посмотрть. Привязанность къ отцу долго сдерживала ея легкомысліе. Но однажды въ пустыньку зашелъ на ночевку молодой пилигримъ, писаный красавецъ собою. Марія влюбилась въ него, по первому взгляду, по уши. Проснувшись на завтра утромъ, Жакъ Магро не нашелъ въ пустыньк…

— Скажи намъ правду: кто ты такой? почему живешь столь странною и столь долгою жизнью? Быть можетъ, ты самъ Теутатесъ? Тогда откройся намъ, — мы станемъ приносить теб жертвы. Старикъ молчалъ. Но, когда они настаивали, онъ пришелъ въ волненіе и, съ усиліемъ, отвтилъ имъ два слова: — Я жду. — Кого? — Не знаю. Готовятся великія чудеса. Я смутно предчувствую ихъ, но — что несутъ они, мои глаза еще не видятъ, уши еще не слышатъ… Когда увижу и услышу, скажу вамъ. А теперь жду, жду, жду… Каждый…

Въ особенности, быкъ — въ почетномъ качеств потомка тхъ быковъ, что согрвали лежащаго въ ясляхъ Божественнаго Младенца. Онъ въ состояніи даже прорицать будущее, а изъ прошлаго разсказываетъ много подробностей достопамятной ночи, пропущенныхъ въ Св. Писаніи. Онъ былъ свидтелемъ поклоненія пастырей и волхвовъ, знаетъ вс приключенія послднихъ въ путешествіи ихъ съ высоты Востока и можетъ возстановить событія до послдней черточки. Когда волхвы вошли въ вертепъ, Младенецъ Іисусъ бросилъ на нихъ взглядъ…

Онъ изъ тхъ людей, къ кому сразу тянетъ. Представьте себ человка въ сутан, средняго роста худощаваго, съ блднымъ длиннымъ лицомъ, очень тонко и изящно очерченнымъ, съ большими темными глазами, окруженными синими внчиками. Взглядъ не вдохновенный, но глубокій и вдумчивый. Монтефельтро проникновенно смотритъ не на толпу а куда-то дальше ея и тамъ черпаетъ матеріалъ для своей рчи Онъ заговорилъ очень тихимъ, но внятнымъ голосомъ, и не по-латыни, а по-итальянски Я не разслышалъ текста, но мн потомъ…

— Ты съ Тишенко много не танцуй, — внушила она, — онъ конечно не дуренъ собой и уметъ держаться въ обществ, но онъ женатый, хоть и врозь съ женой живетъ. Про него ходятъ нехорошіе слухи. Нечего теб, двушк, съ нимъ знаться. Дурные люди сплетни по знакомымъ разнесутъ, да и самъ голубчикъ — извстный сахаръ-медовичъ: втрое ихъ хвастаетъ… И во весь вечеръ Тишенко не удалось уже ни слова сказать съ m-lle Блоносовой. Возвращался домой Иванъ Карповичъ поздно и немного пьяный. По дорог имъ опять овладли…

— Полно вамъ! Где-же герои бульварныхъ романовъ анализируютъ, копаютъ въ себе? Понсонъ-дю-Терайль, Монтепэнъ, Габоріо — сама прямолинейность. У нихъ подлецъ — такъ ужъ подлецъ, доброде тель — такъ ужъ доброде тель: будь она своевременно на месте Евы, змій отползъ-бы отъ нашей праматери ни съ чемъ, и мы по сіе время благополучно жили-бы да поживали въ эдеме, слушая райскіе напевы… Вспомните-ка, что сказалъ о «Рокамболе» Глебъ Успенскій, какъ одобрилъ онъ именно его прямолинейность и ею объяснилъ успехъ…

Когда стемнло, народъ, переполнивъ и «странную», и гостиницы, и вс ближайшіе къ обители частные дома, во множеств остался еще безпріютнымъ. Лощина между городомъ и монастыремъ усялась спящими. Въ рощ стало еще звонче и веселй. Народъ гулялъ, какъ умлъ, справляя рдкій день отдыха грубо и не слишкомъ чистоплотно, можетъ быть, но за то съ полнымъ чистосердечіемъ и увлеченіемъ. Пьяныхъ вовсе не было. Я почти всю ночь пробродилъ по окрестностямъ Новаго Іерусалима и пришелъ къ ранней обдн усталый, съ…

— Нема талану, — чуть выговорил несчастный, громко рыдая, поцеловал ее горячо, обеспамятевшую от ужаса, и выбежал из дома, куда глаза глядели. Долго бежал он без чувства, без памяти, и только усталость заставила его наконец остановиться. Это было в деревне, верстах в пятнадцати от Полтавы. Он опомнился, сел на завалинку и горько заплакал. Наплакавшись, начал он думать — и, надо отдать честь его рассудку, скоро сообразил, что бедность была единственною причиною Скоробрешенкова отказа и что этому…

УБИЙЦА Путешественник, проезжая … город …ой губернии, видит: народ густою толпою валит по одной улице. В середине идет несколько гарнизонных солдат с желтыми воротниками, между ними священник и молодой человек лет двадцати трех в смуром кафтане, не подпоясанный, без шапки. На всех лицах приметно какое-то участие. Все провожающие кричали ему в один голос: «Покайся, повинися, твой грех, покайся!» Он шел в безмолвии, как будто бы один, погруженный в прискорбную думу, и между тем с надеждою увидеть…

Темною ночью, когда ни звезд, ни месяца не видать было на небе, покрытом густыми тучами, показалось бледное зарево над крайнею, безлюдною частию Нижнего Новагорода. Спешить на помощь было некому, ибо давно уж наступила пора глухая: дневной шум давно замолк, улицы опустели, народ разошелся по домам и спал первым крепким сном. Уже часа через два один запоздалый гость, возвращаясь хмельной домой с именинного пира, заметил нечаянно пожар и поднял тревогу в спокойном городе. Испуганные жители встрепенулись,…

– Нет. Не сварила ещё. – Но крайней мере, китайский? – Китайский. – Булки свежие? Васса Макаровна расхохоталась. – Что за вопросы, и каким строгим тоном!.. Нет, чёрствые! – А масло и сливки? – Самые свежие! Успокойтесь наконец. Он пошёл возле неё и глядел на её круглые плечи, белую шею, свежее розовое ухо, скрытое до половины в тёмно-каштановых волосах, густых и тяжёлых, крепкий белый подбородок и румяные щёки, и всё думал: «Нет, непременно надо жениться!» Илья Кузьмич был не…

За обедом жена сказала ему: – А заметил? – Что? – произнёс он, хотя сейчас же понял, что означает вопрос жены, но почему-то притворился, что не понимает. – Да вот эту девушку, что была… – Ах, эту девушку! Нет, почти не заметил, – отвечал он и вопросительно взглянул на жену, как бы желая сказать выражением своих глаз, что девушкой он не интересуется, но узнать, что это за птичка такая – не прочь. – А это Сонечка Свенцицкая, наш феномен, – сказала жена в ответ на его взгляд. – Сейчас она…