Советская классическая проза

Хоть и говорится, что маленькая собачка до старости щенок, Настя-Кнопка при всей ее точеной миниатюрности была все-таки рано состарившейся женщиной, и все женские ухищрения — крашеные в соломенный цвет волосы, подведенные брови и губы, серьги с красными стеклышками — делали ее только жалкой, а в глазах молодых парней и смешной. Наверно, они и прозвали Настю Кнопкой, затушевав этим прозвищем и ее отчество, и фамилию. Спустившись с крыльца, она села рядом с актером и, выпрастывая из одеяла ручки…

Она опять порылась в комоде и вынула длинный узкий журнал в горохово-зеленой обложке, на которой значилось: «Труды Владимирского общества любителей естествознания». Я открыл его на первой странице. Некролог Тяжелая ирония судьбы! Здесь, в этой книжке Трудов Общества, мы помещаем первую работу Евгения Васильевича Ладыгина и здесь же с глубокой грустью должны сообщить, что первая работа его, увы, к сожалению, явилась последней. 27 мая сего года, двадцати шести лет от роду, в бою с австрийцами…

«Нощь смертные мя постиже неготова, мрачна же и безлунна…» Иду подальше от темных окошек горницы, нарочно с нажимом ставлю ногу в неуклюжем валенке, чтобы хоть скрипом снега разогнать эту холодную тишину, а повернув в прогон, вдруг слышу из полей натужное урчание трактора. Огней его не видно за изволоком, но я знаю, что он пробивается сюда, к деревне, разгребая на завтра дорогу от кладбища. Это единственный звук, который дает ощущение жизни в замороженной, осыпающейся острыми кристаллами ночи,…

Дорога ведет нас через узкий хребет плотины. Каскад искусственных озер по обе стороны ее блещет синеватым никелем; то здесь, то там лениво вывернется на поверхность тяжелый карп, мелькнет смуглым боком, и вновь огустевшая от холода вода застынет в металлической неподвижности. Скоро, скоро ветер нанесет из лесу и садов на озерную гладь разноцветных листьев, испятнает ее пестро и ярко, а там и первый мороз охватит ее морщинистым ледком. Скоро… А пока сады за плотиной еще встречают нас запахом доспевающей…

Но какъ бы ни были замазаны и оборваны, сколько бы толчковъ и колотушекъ ни получали при каждомъ куск хлба эти дти, они, все-таки, были веселы, бойки, даже буйны, и изъ-подъ грязи на ихъ вчно загорлыхъ лицахъ такъ и пробивался яркій румянецъ здоровья. Болзненнымъ выглядлъ только самый меньшой изъ нихъ, страдавшій англійской болзнью. Глядя на нихъ, вы безъ труда могли догадаться, что этотъ мелкій народъ растетъ на военномъ положеніи, въ вчной готовности къ самозащит и не унываетъ: ему дадутъ подзатыльника,…

— Да, да, посл! отвтилъ еще поспшне молодой человкъ и обратился къ хозяйк, понизивъ голосъ и говоря по французски:- Удали ихъ! Евгенія Александровна лниво подняла на него недоумвающій, вопросительный взглядъ и сказала дтямъ: — Ступайте къ нян! Вамъ пора завтракать. — А Миша? спросили дти. — Миша посидитъ здсь, покуда вы завтракаете. Идите! отвтила мать. — Мама, ты его не отпускай! Пусть онъ мн шляпу длаетъ, приставалъ мальчикъ. — А мн куклу! настаивала двочка. — Хорошо, хорошо,…

Охотничьим шагом вышел старик к толстой, скрученной временем берёзе — её он знает издавна. На противоположном берегу реки задёргались нижние ветки рябины. Это белка рвала обвисшие гроздья ягод. «Знает, когда собирать ягоду, — сладка рябина после заморозков», — усмехнулся старик. На дымчатой спине белки кое-где рыжел летний мех. «Какая ты некрасивая», — старик улыбнулся. Как бы стыдясь, что её застали в таком неприглядном виде, белка юркнула в кусты. То ли в берёзовом кустарнике, то ли в ветвях…

Евгений Попов Июнь 2009 Высоко там, в горах… Наша Вера Ивановна [1] На озере катер попал в болтанку. Барсуков сидел в каюте на клеенчатом диванчике и с отвращением смотрел в иллюминатор, который то поднимался в серое, понурое небо, то зарывался в сплошную зеленовато-желтую муть. Дверцы каюты открылись, и на трапе показались толстые подошвы. Семенов с трудом протащил свое тело внутрь, откинул капюшон, вытер мокрое румяное лицо и весело сказал: 1 Автор рассказов «Наша Вера…

Та Дюдя вже підійшов до хати й діставав ключа з-під каменя, що лежав коло приспи. Не поспішаючи, він одімкнув замка, сховав його в кишеню, одчинив двері і ввійшов у хату. Далі він одшукав лямпу, иохувкав у скло і засвітив ґніт. Востаннє з темряви перед ним народилася його хата. Серед низької закіпченої стелі звисала бантина, на кілку висів висхлий вінчик часнику. Коло розбитого, заклеєного газетою віконця стояв покарбований стіл, і на столі виблиснула бляшана коновка з одкрученим вухом. Зі стіни…

Мать стала собирать отца в дорогу. На дворе жара, а она положила в зеленый мешок шерстяные носки… Отец достал из шкафа пачку фотографий и рассматривал их одну за другой. — Вот какие мы с тобой девять лет тому назад были. И жили без Генки и Оли. Как мы без них жить могли! — сказал он маме и отобрал самые маленькие фотографии, положил их в партбилет, под блестящую бумажку, которой всегда обвертывал свою драгоценную книжечку. Он отстегнул от цепочки новые наградные часы с надписью на крышке, а…

— Садись здесь! Трое мальчишек: светловолосый толстячок Яшка Кандеев, вертлявый веснушчатый Мотька Анашкин и широколицый черный, точно пропитанный сажей Федька Егранов потеснились. Я сел и оказался под большим портретом рыжебородого императора Николая Второго. Он был изображен во весь рост и носками сапог касался моей головы. Таких светлых сапог в нашем селе никто, даже сам урядник, не нашивал! Учительница встала у классной доски и меня окликнула: — Суетнов, ты почему повернулся ко мне спиной? Сядь,…

От матери осталось несколько фронтовых писем и фотокарточек. Мы жили в Семипалатинске. Нужды сильной не испытывали. Деньги с фронта присылала вначале мать, потом брат отца — дядя Петя. Без их помощи нам пришлось бы туго, так как отец работал всего-навсего простым счетоводом в каком-то мелком филиале. Это в последнее десятилетие перед пенсией он дослужился до главного бухгалтера областного совета профессиональных союзов. В нашем городе отцовское имя произносили с уважением (особенно женщины),…

Тоня слезла с нарт и достала платок. Она долго оттирала им лицо, пока щеки не запылали. Вскочив на нарты, посмотрела в долину. На дне ее полукругом расположилось стойбище. Несколько упряжек стремительно вылетели навстречу Тоне и ее проводнику. — Сколько мы едем, а я не знаю, как вас звать, — устало говорит девушка. — Хойко, — отвечает проводник. — Я ведь охотник. — Хойко, значит, — говорит Тоня. — Это очень хорошо, что ты охотник. — Поедемте, хабеня, — смущается юноша и, исподлобья всматриваясь…

Всевидящее око царской охранки нащупало молодого революционера, и местные «власть предержащие» взяли его под наблюдение, часто пресекали его деятельность обысками и арестами. В годы гражданской войны и интервенции Сычеву был поручен ответственный и сложный пост секретаря Совета министров Дальневосточной республики. После освобождения края от белогвардейцев и оккупантов и установления на Дальнем Востоке советской власти он занимал руководящие должности в губисполкоме и губревкоме. Удивительно…

Мы, понятное дело, интересуемся: ежели в котел, то к чему золотые рога, ежели на позицию… Тут уж вовсе в тупик зайдем. — В том-то и дело, что на позицию, — поясняет нам Иван Николаевич, — Знайте, — говорит, — что козел в бою удачу приносит. Во французской армии в каждом полку, почитай, окромя командира, попа-капеллана, знамени, денежного ящика, еще и козел имеется. Издавна у них так-то заведено. — Значит, и мы на французский манер? — На французский не на французский, а все солдату веселей,…

В тот же вечер, возвращаясь домой со своим зятем и близким другом Сергеем Полетовым, секретарем парткома комбината, Леонид не удержался и спросил: — Слушай, Серега, допустим, тебе очень нравится женщина, но у вас нет общих знакомых… Ты даже имени ее не знаешь… Как бы ты поступил в таком случае? — Нашел специалиста! — усмехнулся Сергей. — Появилась, значит, принцесса, которая тебе очень нравится? — А что в этом удивительного? — Влюбился? — Может быть, ты и угадал. — А Наташа, значит,…

— В баньке, Георгий Евгеньевич. При двоих часовых. — Что так? — удивился Георгий Евгеньевич. — Из старых служащих, многозначительно произнес Сергеевич и положил на стол сверток в свежей тряпице. Офицер не спеша, на четыре стороны раскинул тряпку и присвистнул. Среди бумажек и книжек лежали четыре креста на черно-желтых лентах. — А точно его? — Его, его, Георгий Евгеньевич. Кавалера сразу же видать. — Ну что ж. Давай сюда кавалера. Голова и шея у комиссара не двигались, а потому он противоестественно…

Артемка отгладил последнюю стенку, ткнул в нее пальцем, покрутил — получилось окно. Спереди сделал квадратное углубление наподобие двери. Вот, кажется, и все. Встал, потоптался на месте и задумался. Чего-то не хватало. Окна есть, двери есть, дорожка к хате — тоже. Артемка засунул палец в рот, хрустнул песок на зубах, и он сердито сплюнул, проговорив точь-в-точь как дед Антип: — Тьфу, пакость! И вдруг улыбнулся: не хватало трубы. Отломил от плетня палочку, воткнул сверху и плюхнулся в песок на…

Буянов окликает меня. Мы встаем и идем искать мель. Нужно перебраться на левый берег реки. Но как? Вода бурлит, пенится, словно злится оттого, что ей некуда девать свою силу. Войди по колено — сразу собьет с ног, закрутит, как щепку в водовороте. А Буянов идет себе и идет, хоть бы словом обмолвился. Будто точно знает, что где-то есть переправа. Пока о Буянове мне не известно ничего: откуда он родом, где прежде работал, кем. Сдается мне только, что не испытал он того, что я в своей жизни. …

Генеральша утром на Смоленский: в ряд, на место привычное. Стоит, через руку шаль перекинув или штаны генеральские — мужичьё толчётся вперёд-назад, щупает, молочница бидоном пустым в бок пнёт, шаль дёрнет: приценится, начнёт торговаться, узелок зубами развяжет, пять косых замусоленных вынет, — вечером возвращается генеральша довольная, обвешанная: печку в ковчеге растопит, пшена наболтает, набухает пшено, отогреются пары, пойдёт муха шпанская верещать. Всех по паре, один мистер Джекобс, носатый,…