Советская классическая проза

Лишь один человек в поселке знал, что солдат говорит правду, и человеком этим был я. Однажды я попался ему под трезвую руку, что случалось редко, и солдат тихо, печально рассказал мне свою жизнь: и о солдатчине, и о том, как ходил в штыковую атаку, и как ему было страшно, и о том, как, вернувшись с войны калекой в маленькую деревушку на Каме, узнал, что жена его умерла в родах, и как затосковал он и махнул рукой на свою жизнь. Странно, но эта узнанная правда о солдате никак не отразилась на моем…

Пожелаю тебе счастья! Пусть светят тебе огни Смольного! Пусть стоит перед тобой бессмертный образ великого Ленина! Смело иди вперед! Живи, учись, работай, действуй так, чтоб люди предшествующих поколений революции, глядя на твои славные дела, могли бы воскликнуть вместе с поэтом: «Это молодость наша проходит, подняв паруса!» Автор Глава первая Наперекор течению 1 Полвека тому назад, весной 1917 года, на страницах буржуазных газет замелькало неведомое многим слово: Большевики.…

...Всего в двадцати километрах от базы, где путешественников ждало тепло и пища, капитан английского флота Роберт Фолкон Скотт, почти придавленный провисшим от снега брезентом палатки, под сатанинский вой пурги коченеющей рукой писал прощальные письма своей вдове, вдовам лежащих рядом еще живых товарищей—женщины станут вдовами через час или два. Скотт утешал тех, кого они оставляли, и в этот роковой час находил самые прекрасные, самые значительные слова, чтобы рассказать о мужестве и стойкости своих…

И вдруг все кончилось: самолет тряхнуло еще раз, другой, но уже по-иному. Он коснулся земли, побежал, остановился. И тут наступила разрядка. Не слушая никого и ничего, люди разом кинулись по узкому проходу. Точно с ними могло еще что-то случиться, точно беда гналась за ними по пятам. Рука незнакомого соседа и тут удержала Валю. А рыжая девушка тоже не сдвинулась с места и парня не пустила. Они четверо последними покинули самолет. Их встретил тихий осенний день. Аэродромное поле напоминало чашу…

Девочка тронула ногой гладкое осиновое бревно, прижатое течением к самому плоту — выдержит ли? Дальше — одно к одному — такие же, ничем не скрепленные бревна почти до самого берега. Они издали напоминают плоты, но ходить по ним могут только те, кто, как Лена, вырос на большой реке, — лишь долю секунды выдерживает каждое бревно человека. Поняв, что собирается делать Лена, Маришка забеспокоилась на берегу: — Куда ты?! Я Марье Ивановне скажу, не смей!.. Но Лена уже летела по «живулькам» — быстрая,…

Вскоре началась Великая Отечественная война, и Удалов, став сотрудником дивизионной газеты, написал много очерков и рассказов о подвигах, о доблести наших бойцов. Многое довелось ему пережить и повидать, многое запомнилось на всю жизнь в те суровые и великие годы. И, возвратившись с войны, он продолжает писать о войне, о воинах, о непримиримой борьбе двух миров. С тех пор почти ежегодно выходят его книги. Тверже становился его голос, чище и выразительнее — его язык, но упорную работу над собой он…

А Поля все еще там, у операционного стола, который закрыли от нее белые халаты. — Аппарат для переливания! — слышит она. Поля подается к столу своим хрупким телом, испуганно следит за движениями хирурга. Вот он вскрыл грудную клетку человека с остановившимся сердцем, вот рука в резиновой перчатке просунулась в глубокий разрез. Поля не может сдержать стона, словно ее сердце взяла чужая рука, пытаясь механическими сокращениями вернуть его к жизни. Только бы ожил, только бы жил... — Кровь…

Вот и  с а м ы й  м о л о д о й  генерал дожил до седых волос и уходит теперь в запас... Парад продолжался. Вслед за командиром дивизии выступил секретарь горкома, потом один из молодых солдат, не успевший отслужить свой срок, и в заключение сказал несколько напутственных слов сам маршал. Это уже походило на гражданский митинг. Но когда ветераны стали прощаться с боевыми знаменами полков, дивизия опять почувствовала себя дивизией. Старшина Герасимов преклонил колено, помедлил и, коснувшись рукой…

Многие, повстречав его, потом переговаривались меж собой с нескрываемой радостью: — Не сглазить бы, но гляди, какой бравый вид у нашего ага!.. Да он любого джигита заткнет за пояс. — Да, одно слово — богатырь! Мужчина, медленно идущий по поселку, и впрямь выглядел молодцом и невольно обращал на себя внимание. В его глазах, черных, глубоких, светились мудрость и опыт. Однако стариком его никак нельзя было назвать. Кожа на чисто выбритом лице гладкая, лишь нижние веки тронуты топкой паутинкой…

Поэт рассказывал скучные вещи, но по голосу и блеску глаз я видел, что село свое он любит и гордится им. — Ну, что бы еще рассказать? — раздумывал он вслух. Помолчал малость. Потом решительно и весело сказал: — Я не ошибусь, пожалуй, если скажу, что это — одно из самых древних и знаменитых сел в долине Копетдага! Сошлюсь на летопись средних веков: даже она о нем упоминает. Можно предположить, что существовало оно и в эпоху парфян, и задолго до них. Кстати, о Нисе — столице парфян. Занимала она…

Она стояла долго на краю перелеска, облитая густым закатом. А тем временем на юге, у горизонта, появилась подозрительная чернота. Она скоро прикрыла далекие горы. Татьяна не обратила на нее внимания. Ей было легко, и она мечтательно следила, как закатывалось солнце, как медленно таял зыбкий полусвет позднего вечера и как умирали последние звуки. Ужинали недолго. В этот день переход был утомительным, решили пораньше лечь спать. Утром предполагали сделать баню и стирку. Тиманчик поблизости видел…

О блокаде написано много. Общая картина трагической эпопеи уже сложилась. Но каждое описание того времени носит свои особенные черты. Уникальны сведения из первых уст. Публикуемый дневник — индивидуальный голос в общем хоре. Особую ценность дневнику придает тот факт, что автор был «человеком из оркестра» — занимал одно из ведущих мест в коллективе, прославившемся на весь мир исполнением в осажденном Ленинграде 9 августа 1942 года Седьмой симфонии Дмитрия Шостаковича. Ведение дневников, чтение книг,…

Мне мало приходилось бывать с детьми. С раннего утра я уезжала в школу и только вечером возвращалась домой. Дети целые дни проводили с няней. Няню мы все любили, она считалась членом нашей семьи, и я, уходя, спокойно доверяла ей детей и хозяйство. К нам она приехала неграмотной, но потом вместе с Ромой научилась читать и писать. Бывало сядет Рома за стол, положит перед няней лист бумаги и скажет: — Ты, няня, тоже пиши, как я. Вот так… И оба старательно выводят буквы. Потом Рома проверяет нянино…

Подобные явления казались дикими и непонятными большинству «сиятельных» и титулованных дворян. Винили чрезмерное чтение («Уж коли зло пресечь, собрать бы книги все да сжечь»). Вычеркивали из памяти имена отщепенцев. Зло шутили: «Во времена французской революции сапожники хотели стать князьями, в России же, очевидно, князья — сапожниками…» Не могли понять, за что пошли на виселицу, в рудники Сибири, в добровольное изгнание люди, которым были обеспечены чины, доходы, почести. А между тем Россия,…

Василий Устюгов являлся прямым потомком русских Колумбов: его прапрадед приплыл сюда в числе первых землеоткрывателей и поселенцев. Однако для Василия земля эта — хотя и кровная, родная — была далеко не той обетованной землей, к которой устремлялись его предки. Особенно это стало ощутимым для русских людей после 1867 года, когда все владения России в Новом Свете перешли к Соединенным Штатам Америки. Согласно договору, заключенному при продаже Аляски, русские могли возвратиться в Россию или принять…

А я уже ищу новых развлечений. Хотел было побултыхать ногами в небольшой яме, вымытой струей воды, бьющей из-под дувала, а там, приплясывая, плавают несколько маленьких, с орех, яблок-падалиц. Я невольно останавливаюсь, заинтересованный этой забавой. А яблоки, будто наперегонки стараются, подплывают к водопаду и ныряют одно за другим, подхваченные струей воды. Наконец, терпение мое иссякает. Я наклоняюсь, пытаюсь поймать яблоко. Но меня останавливает строгий окрик деда: — Эй, свалишься, проказник!…

На основе горячего интереса к современнику-труженику созданы произведения, отражающие новый этап в жизни карельского народа, такие, как романы «Родными тропами» и «Мирья» А. Тимонена, «Цена человеку» Д. Гусарова, «Всходы будущего» Т. Хуусконена, повести «Воз березовых дров» и «Над нами наши звезды» Ф. Трофимова, очерки «Среди голубых озер» П. Борискова. Общественные процессы, вызванные коммунистическим преобразованием края, определили творческие поиски и достижения поэтов Николая Лайне, Яакко Ругоева,…

В это время он почувствовал, как на его плечо легла чья-то рука, и голос, показавшийся знакомым, произнес: – Простите, если не ошибаюсь, – Борис Николаевич Ростовцев? Лейтенант медленно поднял глаза. – Ветров?... Юрка Ветров?- переспросил он, внимательно вглядываясь в лицо подошедшего человека. – Неожиданная и приятная встреча... Здравствуй... Он произнес эти слова обычным голосом, ровным и спокойным. По его виду нельзя было понять, была ли эта встреча для него действительно неожиданной и…

Он молчит, плечами пожимает. Дама стоит. Я опять спрашиваю. Дама стоит. Улыбается. Я закричала: — Почему она так смотрит? Бедный Алик стал красный, как редиска. Дама наконец каблуки свои от лестницы отодрала, вниз затопала. Вот вам и халаты… Позднее пришли друзья. Опять сидели в лесу, кажется, на той же скамейке. Опять вино пили. За мое здоровье, что весьма кстати. Я насмешила своих приятелей, рассказав, что жители близлежащих от больницы домов путают онкологов с наркологами и говорят: «А…

И только сама Варвара не участвовала во всех этих разговорах и ни о чем не гадала. Лежала в хате, в своем закутку за лежанкой, и, по-своему счастливая в этот день, время от времени плакала то привычно безутешными, то легкими, светлыми слезами. * * * ...На самом ли деле хранила ее память ту давнюю явь, или воображение нарисовало ее — но той ночью, блуждая памятью в давнем прошлом, она, считай, уже старуха, измученная болезнью и сама каждый день звавшая смерть, вдруг вспомнила себя маленькую на…