Советская классическая проза

Внутри избушки всегда стоит полумрак. Маленькие окна, во многих местах заткнутые тряпками, слабо пропускают дневной свет и скудно освещают только передний угол и место перед печкой. Голландки нет, да и класть-то ее негде. Большая семья Гарузовых в полном составе собирается сюда только зимой, и тогда в избушке бывает настолько тесно, что повернуться трудно. Летом же здесь остаются только женщины и дети. Сам Степан обычно спит на подлавке, Пахом, когда выгоняют стадо, харчуется с ночевкой по очереди…

Не одному Владиславу Антоновичу холодно стало. Времена пришли такие. Случилось страшное и непонятное. В одночасье рухнула трехсотлетняя монархия, и Россия с ее дедовской стариной, вековечными устоями корчится в гигантском мятеже, то вздымаясь на дыбы, то утопая в море крови. Мечутся по ней, замученной и страдающей, огненные всполохи и свинцовые водовороты, порождая трепетные надежды. Вот уже поднял в поход на большевиков казачье войско атаман Дутов, вот уже спешат к Ростову немцы... Владислав…

Он катал тяжелую горячую гальку в руках и, просыпаясь, выныривая из тягостного долгого безвременья, удивленно и внимательно осматривался кругом, озирая широкую здесь, в плесе, реку с островком напротив, подступающий к самому берегу кедрач, склоняющееся к нему солнце, зыбкую горную гряду, темневшую вдали за рекой. «Вот коли бы там, дома...» — думать было лень. Небрежно сунув золото в мешок, занялся устройством становища. Он натаскал с опушки сухого валежника, порубил его и зажег на галечнике,…

Велики заслуги Федора Михайловича в установлении Советской власти на Северном Кавказе. Он был председателем Темерницкого подпольного комитета и командиром вооруженного отряда рабочих главных железнодорожных мастерских, а после победы революции — начальником Ростовской Красной гвардии. В начавшейся гражданской войне еще ярче проявился талант Ф. М. Зявкина как организатора масс и пламенного агитатора. Не раз попадал он в серьезные переделки. Белогвардейцы схватили его на станции Аксай во время солдатского…

Словно крутым кипятком плеснула в душу. «Груздев… Груздев!.. Ну конечно, Толечка Груздев… Добился своего! В ворота не пустили, по задворкам приполз! Ах, сука, хоть бы постыдилась!.. Хоть бы фары опустила…» Но сам опустил глаза. Процедил с унылой злобой: — Значит, так… Покудова муж мерзлоту кайлил… по ночам нары грыз… мужниных дружков привечала… Который же слаще всех?.. — Уходи! — стоном вырвалось у Анфисы. — Уходи!.. Уходи, бесстыжий! — Убить тебя мало, стерва! Рванулся к ней и тут…

Мы до сих пор не можем сказать ничего определенного о тайне писательского дарования. Конечно же, врожденные способности требуют от человека определенных усилий, самодисциплины, умения направить способности по нужному руслу. Откуда в подростке эта неиссякаемая исследовательская пытливость? Как мы знаем, никаких высших учебных заведений он не кончал, гимназическое образование завершал самостоятельно, вперемежку с боями на фронте. И вот загадка: в двадцатые годы, оставаясь кадровым командиром и политработником…

— Отец, а у меня книга. Он сидел у окна на лавке и чинил упряжь. Кинул беглый взгляд в мою сторону и проговорил: — Ладно, не путайся под ногами. Я потоптался рядом: — Мама, у меня книга… Мама перестала вертеть веретено, стряхнула с передника приставшую кострику и взяла мою книгу. Помусолила растрескавшиеся пальцы и принялась листать шершавые страницы, то и дело спрашивая: — А тут что написано? Я забрался к ней на колени, от которых пахло льном, и стал читать. Про волшебный…

Нетрудно представить, прочитав первые рассказы книги, что ждало горемычного сироту-подпаска в жизни. Но в 1940 году на литовской земле по воле народа была восстановлена Советская власть. Любознательный, тянущийся к книгам подросток получил возможность учиться… По счастливой случайности книга «Деревянные башмаки» попала в руки к старшему брату К. Саи, вывезенному в годы войны фашистами в Германию, который впоследствии жил в Америке. Таким образом братья находят друг друга. И во время встречи, описанной…

Он проснулся от какой-то необычной тишины. От привычной отличало ее не ватное шуршание пустоты, а живые звуки. И пусть голова продолжала гудеть от все еще тащившегося за ним рокота мотора, новые звуки не раздражали, напротив, ласкали. На разные голоса пело и потрескивало старое, пересохшее и вновь успевшее много раз намокнуть, а местами, вероятно, и подгнить, дерево. Сквозь тонкую, почти прозрачную штукатурку глухо и хрипло вздыхали бревна. Скрипели выгнувшиеся дугой толстенные доски потолка, блеклые…

— Будем спать, — сказал Михась, забираясь под ватное одеяло. Спать хотелось, но заснуть он не мог, — не давала покоя мысль: а выдержит ли? Ведь мороз здесь такой, что даже зубы мерзнут, а все металлическое сразу покрывается инеем. Вера в себя, которую он ощущал в деревне, понемногу утрачивалась. И это больше всего беспокоило Михася. Но нет, он все равно не побежит отсюда, как это делают некоторые, — с ними, хотя и редко, он встречался в пригородном поезде. Будет держаться! И хлопцы не спали — их,…

У этого поля тоже есть своё название — Каравай-поле. Не потому, конечно, что хлеб на нём растёт прямо караваями, а потому, что оно похоже на высокий, круглый каравай деревенского хлеба. Нынче в Мичашор весна пришла ранняя, быстрая, как будто она нарочно торопилась, боясь опоздать. Первые же тёплые апрельские дни быстро убрали сугробы у домов и изгородей. Каравай-поле на взгорье оголилось и почернело. В лесочках вдоль Косого оврага снег держался ещё с неделю, но и он потом обмяк и растаял. Тоненькими…

– Не удивляйтесь, немолодой уже человек. Мы несколько отличаемся по форме, – он рукой огладил свой конский круп. – Но опыт долгой моей жизни убеждает, что суть моя и ваша – едина. От юности до нынешней вашей зрелости я был рядом с вами, даже больше, – я был вами, и вы были мной. С грустью наблюдал я, как мечется общий наш дух между разумом и страстями, заложенными по воле Богов вот в этом трудно управляемом теле. – На этот раз Кентавр провел рукой по выпуклому, лоснящемуся шерстью боку. –…

Глава первая 1 Сергей Большаков лежал на полу, у самого входа, на соломе. Дверь набухла, промерзла и теперь не прикрывалась как следует, у порога ее обметало наростом сероватого инея, и Сергей сильно мерз, но все как-то не мог догадаться, отчего ему холодно. А главное — что с ним и где он находится. Если в собственном штабе, то лежал бы не на полу, а на нарах у печки. Если в роте, в окопе, в момент наступления, то там не было бы ничего, кроме глинистых стен да лапника сверху.…

На Бреусе лежат стратегические дела: отношения с начальством, наряды, общая касса, материалы; он же, Микутский, целый день, с утра до ночи, с ребятами и за три недели так сросся с делом, что может не глядя, на слух определить, кто из ребят встал или замедлил работу. — Ребята решили назвать улицу Ленинградской. На память о себе, — говорит он. — Велел Славке написать на все дома таблички. — Правильно, — кивает головой Бреус. — Слушай, а где Саня Косарев? Заварил кашу — и в кусты? —…

— Разделывай, ты на это спец… — Юра еще что-то хотел сказать Андрейке, но тот уже отошел к соседнему станку и стал просить другого токаря: — Протас Нилыч, выручите. Мастер у начальника цеха, вторая смена еще не пришла, а тут вот… — Что «тут вот»? — рассердился Протас Нилыч. Инструмент был у него уже убран, станок вычищен, смазан. Да и суббота! Сосед его ждал… — Так что у тебя? — спросил он более миролюбиво. — Шпилька… — Вижу, не слепой. — Взял обе половинки злосчастной шпильки, повертел их…

Сложенные руки мастера зашевелились. Из-под морщинистых век взглянули и белесые вроде, и голубые сразу глаза. Смотрели неподвижно, непонятно как. Закрылись. — А ты — кто? — спросил старик. Молодой человек перевел взгляд на окно. Там к самому дому подступали таежные ели. И грибы, наверно, тоже под окошком растут. Ну, как скажешь о том, кто он, если он и сам толком не знает этого. Да и что можно сказать? Что не помнит родителей, что и фамилия у него — Найденов? Или что ему скоро двадцать пять и…

— На курорт собрался? — бросил он с ухмылкой. — Думал: весна, степь, солнце пригреет. На попутную надеялся. Странное дело, нет на дороге машин… — Какие сейчас машины? В кюветах торчать?.. Этот вот домой торопится, — кивнул он головой на кабину, — жену из больницы везет. Хорошо угадал. А то б до утра и окочурился. Бывали случаи. Кириллу стало не по себе: все в общем-то верно. Не подвернись машина, черт знает, чем бы все это кончилось. Сидит, кутается в плащ, жмется к кабине. — Толкнули…

Через минуту няня и Марк снова шли по площади. В сумочке у девушки лежал флакончин духов, а малыш крепко сжимал в руке пистолет. Они уносили с собой "любовь и "смелость", подаренные щедрой Ягг. Однако эти приятные сами по себе дары не гарантировали (к нашему огромному сожалению) им счатья до конца дней. Народ все прибывал и прибывал на ярмарочную площадь. Один за другим Грета внимала с полок свои подарки. Денег с покупателей она, как любая уважающая себя волшебница, не брала, чем вызывала у одних…

Бабка между тем подплыла к калитке, а Колька остановился чуть поодаль и замер. — Один? — спросила бабка. — Как видите. — Проездом? — Нет. Думаю пожить. Уж очень расхваливают у нас вашу Джубгу. Говорят, на всем Кавказском побережье нет места распрекрасней. — Правильно говорят, входи. — Бабка отвернулась и с осанкой тяжелого, перегруженного разными товарами и поэтому давшего большую осадку фрегата двинулась к дому. Приезжий прислонил к стенке террасы оба предмета в чехлах и, не снимая громадного…

Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе. Дело в том, что редактор заказал поэту для очередной книжки журнала большую антирелигиозную поэму {8} . Эту поэму Иван Николаевич сочинил, и в очень короткий срок, но, к сожалению, ею редактора нисколько не удовлетворил. Очертил Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора, писать заново. И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции…